Чернь и золото
Шрифт:
Тальрика поразила не столько ее внешность, сколько поведение. Она сидела на соломенном тюфяке, но при виде их поднялась и заняла боевую позицию на середине камеры. Голубовато-серая кожа, как у всех миннцев, темные волосы обкромсаны кое-как. Тюремная роба, безрукавка и брюки, делала ее похожей на мальчика. Камеру от коридора отгораживала решетка: девушку держали напоказ, как дикого зверя, ко это ее не сломило. Она смотрела Тальрику прямо в глаза с нескрываемым вызовом и презрением.
— Что же в ней такого особенного? — спросил он, маскируя небрежностью впечатление, произведенное на него этой женщиной.
— Да то, дорогой мой, что в ее лице вы видите перед собой все миннское сопротивление. Это их обожаемый вождь. Рекеф больше года потел, стараясь ее поймать. Мы все испробовали. Засылали в подполье своих людей, но она их всех обнаружила и убила. Пытали ее родственников, но они лгали напропалую. Пришлось в конце концов опуститься до платного сыска.
— Это хорошо, что вы схватили ее. Когда начнете допрашивать?
— Экий вы скорый, дружище, — засмеялся Ультер. — Она у нас две недели, и каждый день мы понемножку ее ломаем.
— И ни разу не допросили за все это время?
Ультер притворился, что не замечает недоверия в этом вопросе.
— Я предпочитаю постепенную ломку. Она лишена свежего воздуха, солнца, свободы, помещена в клетку без всякой возможности уединиться. Это расшатывает ее дух: с каждым днем она становится все покорнее. Еще немного, и ей захочется смягчить условия своего заключения.
Задумал приобщить ее к своей коллекции, старый хрыч, мысленно посмеялся Тальрик. До сих пор у него хватало ума ограничиваться импортными товарами — уложив в свою постель местный продукт, он подпишет себе смертный приговор. Еще смешней, что сама узница чересчур горда и не желает видеть, какую замечательную лазейку ей предлагают.
Капитан понимал, отчего Ультер так возжелал эту женщину. Она не была красавицей в понимании Тальрика, не чаровала, как Скованное Горе, не обладала идеальным сложением Грейи — но яростный, полный презрения взор делал ее недосягаемой, что притягивало сильнее любой красоты.
— И все-таки ее следовало бы допросить сразу — ведь ее сообщники остались на воле.
— Успеется, — беспечно ответил Ультер, а Тальрик, видя усмешку Кимены, подумал, что такая и под пыткой вряд ли заговорит: уж очень тверда.
— Что ж ты не представишь меня своему новому любимчику? — подала голос девушка. — Ты их всех ко мне водишь.
— Да, дорогая. Это капитан Тальрик из зарубежного отдела Рекефа; он был со мной еще при взятии вашего города. Ты должна быть ему благодарна почти так же, как мне.
— Реверанс ему сделать или сразу на колени упасть? —
«Начинается», — сказал себе Тальрик, когда к Ультеру подошел солдат. Кимена из-за своей решетки тоже следила за всем, что происходило снаружи — он в ее положении, вероятно, вел бы себя так же.
— Как то есть нет? — закричал Ультер, схватив солдата за плечевую лямку защитного панциря. — Кто ее увел и куда?
Солдат ответил что-то, красноречиво покосившись на Тальрика.
— Пошел вон! — рявкнул Ультер и совсем другим тоном сказал: — Этот парень поведал мне странную вещь, друг мой.
— В самом деле? — ответил Тальрик, готовясь к самому трудному.
— Он говорит, что мою бабочку-танцовщицу забрали из ее комнаты… и никто не знает, куда она делась.
— Ну, положим, кое-кто знает. Это я приказал.
— Вы, стало быть, — перевел дыхание губернатор. — Не слишком ли смело? И по какой причине, позвольте спросить?
— Она великолепный образчик, в этом вы правы — и может быть мне полезна на западе. Вы же знаете, Рекеф никакими средствами не гнушается. Она способна изменить в нашу пользу достаточно щекотливое положение, которое создалось в Геллероне, вот я ее и реквизировал.
— Реквизировали? — улыбнулся превосходно владеющий собой Ультер. — А вы не забыли, что губернатор здесь я? Мы старые друзья, это так, но по какому праву вы реквизируете у меня мою собственность?
— Я не только капитан имперской армии, но и майор Рекефа. На западе я исполняю его задание.
— Я знаю, где вы служите, гром и молния. Сам вас туда наладил.
— Тогда вы должны понимать. Нужды Империи, губернатор, превыше личных.
— Но я еще даже… — взмахнул мясистыми ручищами Ультер.
«Не переспал с ней», — мысленно завершил Тальрик.
— Извините, губернатор, — сказал он вслух деловым, немного скучающим тоном, — но вы сами понимаете, что она уникальна. Завоевать сердца и умы геллеронцев не менее важно, чем взять их город, для этого она и нужна.
Ультер смотрел на него так, будто его старый приятель превратился в гадюку — каковой тот, по сути, и был.
— Я вас больше не узнаю.
— Так ведь и лет немало прошло. — Тальрик встретил его взгляд, не дрогнув. — Вы не обидитесь на Империю за такую мелочь, ведь верно?
— Нисколько, майор, — улыбнулся одними губами Ультер, — хотя вы могли бы сначала спросить меня. Не скажете ли, когда мне ее возвратят?
— Возвратят? Затрудняюсь ответить… впрочем, к концу операции она будет знать больше, чем это полезно рабыне. Мы все должны чем-то жертвовать ради Империи.