Чёрная бабочка, летящая во тьму
Шрифт:
Я подняла голову и быстро спустилась по лестнице. Мужчина не сводил с меня своих глубоких черных глаз, пока я не села на единственный стул напротив.
– Я… – пробормотала, глядя на свои пальцы, не в силах взглянуть на него. Обычно мне не были близки такие вещи, как стыд, смущение или молчание. Я не стеснялась высказывать свои мысли и смотреть людям в глаза. Наоборот, это доставляло мне огромное удовольствие. Но не сейчас. Когда я смотрела в глаза этому мужчине более трех секунд, тело начинало странно реагировать. – Я… я не буду вас благодарить. Вы привели
– Кто тут ожидает благодарностей?
Из-за того что я не смотрела на Карана, не знала, что выражали его лицо и глаза в тот момент.
– Вы все равно не имеете права ожидать их, – сказала я. – Вы привели меня сюда силой. Меня устраивало мое положение на улице.
Хоть я все еще не смотрела на него, почувствовала, как нахмурились его темные густые брови.
– Ты была похожа на котенка. Было неразумно оставлять маленькую девочку там. Мне очень жаль, маленькая леди.
– Перестаньте называть меня маленькой.
Мужчина не ответил.
По какой-то причине я пропускала все его слова мимо и обращала внимание только на то, что Каран продолжал называть меня маленькой. Меня беспокоило, что люди классифицировали других по возрасту. Боль была болью, опыт был опытом. Существовали те, кому стукнуло тридцать лет, но они еще ничего не видели, многого не пробовали и были спокойны, но были и люди, которые уже в девятнадцать многое повидали и ничем не отличались от зрелых осознанных личностей.
Но объяснить это другим было не так-то просто. Люди любили навешивать ярлыки.
Я стиснула зубы и закатила глаза.
– В любом случае я не буду говорить вам спасибо.
– Хорошо, – сказал он безжизненным механическим голосом, как у робота. – Мне не нравятся люди, которые часто благодарят, извиняются, оправдываются и слишком много говорят.
Не шевелясь, я просто встретилась с ним взглядом. Гостиную освещал только тусклый оранжевый свет камина. Каждый раз, когда блики огня падали на его бронзовую кожу, та начинала блестеть, как золото.
– Это не для вашего удовольствия. Я не благодарю вас, потому что не хочу.
Он принялся вновь молча изучать мое лицо. Из-за пристального взгляда я некоторое время не могла найти, куда положить руки и ноги. Старалась освободиться из плена его глаз, но не смогла.
– Я хочу, чтобы ты что-нибудь съела, – наконец заговорил он, продолжая бесстрастно смотреть на мое лицо. – Кухня вон там, пойди и поешь что-нибудь.
– Ты перестанешь мной командовать? – не сдержавшись, спросила я. Потом плотно закрыла глаза и исправилась: – Вы перестанете?
Каран уронил голову на левое плечо и посмотрел на меня со скучающим выражением.
– Я тебе не приказываю, – глухо ответил он. – Я говорю, что тебе нужно делать. Ты наверняка сейчас упадешь в обморок от голода.
– Я не голодна, – солгала я.
– Ты не голодна?
– Да. – Я снова солгала. – Я не голодна.
Когда желудок предательски заурчал и его крики о помощи достигли ушей Карана Чакила, мне не нужно было смотреть в зеркало, чтобы понять, что шея окрасилась в бордовый
– Она плохая лгунья, не так ли?
– Я не привыкла есть в чужих домах, – пробормотала, умирая от смущения.
– Но ты смогла принять душ? – сказал Каран. Его глаза медленно опустились на мое тело. – И смогла надеть одежду, не зная, кому она принадлежит?
– У меня не было выбора, – проворчала, кусая внутреннюю часть щеки. – Это вы просили меня не портить вашу гостиную. Я действительно не могу есть еду, приготовленную кем-то другим, к тому же в чужом доме.
– Я не говорил, что буду готовить для тебя ужин, Камешек, – сказал он, и я приподняла бровь. Взгляд бессознательно скользнул по его рукам, не прикрытым футболкой. У Карана были мускулы, как у животного. – Ты пойдешь и приготовишь что-нибудь для себя. Таким образом, проблем не будет. Можешь оставаться верной своим привычкам столько, сколько пожелаешь. Ты ведь можешь есть то, что приготовила сама в чужом доме, верно?
– Вы не сдадитесь, верно? – спросила я.
Он покачал головой и указал подбородком на кухню.
По своей природе я терпеть не могла, когда люди подавляли меня, заставляли что-то сделать или замолчать. Теперь я впервые столкнулась с серьезной стеной. Это была бесконечная, холодная и черная стена.
– Я всегда был тем, кто заставлял других сдаваться, малышка, – сказал Каран Чакил, ни на мгновение не отрывая взгляда от моих глаз. В их бесконечной черноте, казалось, не было ни единого пятна света. Кто знает, сколько женских трупов похоронено в этих кладбищенских глазах? – Я никогда не сдавался.
Мои брови мгновенно сдвинулись вместе.
– Вы диктатор?
– Нет. – Мужчина насмешливо посмотрел на меня. – Назовем это «приверженец своих правил».
– По вашим правилам вы заставляете других приходить к вам домой и отдаете им приказы, верно?
– Думаешь, стажировка в моей компании не повлияет на семестровые оценки?
Мой взгляд потускнел. Каран мне угрожал?
– Ты мне угрожаешь? – спросила я, отбросив уважительное обращение. Мои брови были подняты.
Мужчина напоминал темного ангела, который когда-то принадлежал небесам, но попал в ад, и его белые крылья обгорели, став угольно-черными.
– Давай проясним кое-что, – сказал он, кладя руку на спинку дивана и устраиваясь поудобнее. – Я не веду себя как диктатор, не угрожаю, но и не сдаюсь. Я гоняюсь за тем, чего хочу, до тех пор, пока не надоест. И пока не получу то, что мне нужно, буду продолжать с тобой играть. Понимаешь, что я имею в виду?
Серьезно? Я уставилась на мужчину, вытаращив глаза. Как мог этот человек сказать мне такие оскорбительные вещи?
– Давайте проясним кое-что, Каран-бей, – сказала я ровным голосом и перевела взгляд на горящий огонь. – Вы ведете себя как диктатор, угрожаете, но вы проиграете.