Чёрная бабочка, летящая во тьму
Шрифт:
Поскольку в тот момент я не смотрела на мужчину, не могла видеть выражение его лица, но находилась под влиянием темной ауры, которую он испускал. Вероятно, Каран следил за моим профилем и касался моих щек своим уверенным взглядом. Даже одной мысли об этом было достаточно, чтобы побежали мурашки по всему телу, я оторвала глаза от горящего огня и перевела их на Карана Чакила. Не ошиблась. Он смотрел на меня. Глаза этого человека ничем не отличались от неба. Темного неба…
– Ты очень храбрая, – сказал он, прищурив глаза. – Думаю, ты волнуешься о своих оценках. Более того, этот год для
Ощущение жжения наполнило мою грудь. На мгновение почувствовала, что меня переполняла ненависть к этому мужчине, но смогла сдержаться. Криво улыбнулась, впившись ногтями в ладони. Улыбка эта была лишена души.
– Вы угрожаете, – сказала я, приподняв одну бровь. – Значит, боитесь проиграть.
Я наблюдала, как нахмурились его точеные брови. Каран посмотрел на меня, как на ракету, запущенную из космоса на Землю, затем отвел от меня свои темные глаза и взглянул на огонь.
– Ты довольно напориста для маленькой девочки. Слишком настойчива для своего возраста, малышка.
– Перестань называть меня девочкой, – спокойно сказала я. Но на самом деле сейчас была совсем неспокойна. Я думала, что давила на него, но давили на меня. Это очень расстраивало.
Когда глаза мужчины снова нашли меня, взгляд его был намного решительней.
– Вот только я называю тебя не «девочкой», а «маленькой девочкой», – сказал Каран ровным голосом. – А ты не маленькая?
– Нет! – Я стиснула зубы.
На этот раз брови его насмешливо поднялись. Маска на лице на мгновение исчезла, и мужчина показал свое настоящее лицо. Похоже, маска, за которой он прятался, сломалась.
– Сколько тебе лет, Камешек? Восемнадцать?
– Девятнадцать, – решительно поправила я.
Тень насмешки появились в его глазах, размазываясь до самых ресниц. Каран придал губам странную форму.
– Определенно. Ты очень большая.
Я чувствовала, что мне действовали на нервы.
– Возраст не имеет ничего общего со зрелостью.
Он саркастически поднял брови вверх, но взгляд снова стал бесстрастным.
– Зрелость связана с тем, что мы переживаем и чувствуем. Думаю, я более зрелая, чем мои сверстники. У меня есть обязанности. Возможно, я даже более зрелая, чем ты.
Он не сводил с меня глаз, глубоко вздыхая.
– Что ты могла такого испытать?
На мгновение этот вопрос застал меня врасплох.
В тот момент перед глазами закрутилась кинолента моей жизни. В ушах нарастала оглушительная тишина. Все вокруг смолкло, заговорил отец. Точнее, закричал. В воздухе летали оскорбления, которые нормальный человек не произнес бы даже в адрес врага, не говоря уже о дочери. Отец очень громко кричал. Он шел по мне, топча гордость, но ни на мгновение не думая обо мне. Плечи начали болеть.
Пока Дефне плакала в углу, голос отца становился все громче. Ночей, когда сестра пряталась у меня на груди и вытирала слезы о мой свитер, было слишком много, чтобы уместить на страницах одной книги.
Мать, как всегда, молчала.
Мы были на поле боя, и, пока отец направлял на нас все свое оружие, мать складывала его и раскрывала руки навстречу отцу. Я не могла просить у него денег. Обычно отец оставлял
– Ты меня слышишь?
Когда внезапно наваждение прошло, я поняла, что Каран Чакил все это время что-то говорил. Мой взгляд какое-то время блуждал в пространстве.
– Я ничего не буду есть, – сказала хриплым голосом. Посмотрела на медленно горящий огонь. Самым большим желанием сейчас было бросить в пекло ту тяжесть, которую я чувствовала. И пока она ярко горела бы в жарком огне, я бы наблюдала за своими обугленными воспоминаниями более сильным взглядом.
– Хорошо, – сказал Каран с пониманием, которое меня удивило. – Хотя бы поспи. Можешь воспользоваться одной из комнат наверху.
Я направилась к лестнице. Груз внутри будто собирался придавить меня. Я была голодна, но в то же время чувствовала, что не смогу ничего съесть. Более того, если бы поела, это означало бы очередную победу этого человека. Я колебалась, ставя ногу на вторую ступеньку лестницы.
Чувствовала тяжелый взгляд Карана Чакила на своей спине, но у меня не было намерения смотреть на него. Вместо этого сосредоточила взгляд на ступеньке и вздохнула по-новому, расправив плечи.
– Вы – диктатор, угрожаете мне, и прямо сейчас я стала первой, кто победил вас. Спокойной ночи, Каран-бей.
Невозможно высушить начавшие мокнуть крылья бабочки: твое дыхание лишь порвет их.
Глава 4
Были женщины, которые высекли свою судьбу звездами на груди темной ночи. А каждая угасающая звезда означала потерю, ведь являлась воплощением мечты. Поэтому некоторые женщины смертельно боялись восхода солнца.
– Ну уж нет, не может быть! – кричала Бушра, потрясенно глядя на меня. – Это не может быть правдой!
Я попыталась загнать боль в висках в угол. Карана Чакила не было, когда я проснулась. Вероятно, этот дом являлся не единственным его местом жительства. Воспользовавшись отсутствием мужчины, я надела свою высохшую одежду, вышла из дома и отправилась на занятия, даже не удосужившись оставить записку с благодарностью. Я почувствовала облегчение, не застав его дома. Сейчас же отбивала ритм пальцами по столу и нервничала больше, чем когда-либо.
– Интересно, сколько раз мне придется повторить? – недовольно спросила я. – Я выгляжу так, будто шучу, Бушра?
– Значит, ты серьезно собираешься пройти стажировку в компании Карана Чакила? – Она моргнула ровно три раза подряд. – О, дорогая! Это судьба!
Когда я посмотрела на нее очень злым и хмурым взглядом, подруга сделала невинное лицо и потерлась щекой о мою руку.
– Не сердись… Так когда ты начнешь?
Я закатила глаза.
– Пока точно не знаю. – Я сразу же как можно враждебнее посмотрела на Дамлу, кривоносую девушку, сидящую в нескольких шагах от меня и виновную во всем. – Когда закончим, пойду в кабинет декана. Там и узнаю.