Черная царевна

Глазнева Оксана

Волшебство бурлило в венах, жгло тело, скользило змеями под кожей. Собственное всемогущества пугало сильнее направленных на нее ружей.

— Стой! — закричал капитан.

Стоило отдать ему должное, несмотря на страх, он не отступил ни на шаг и, глядя на него, возвращали себе присутствие духа солдаты. Щелкнули затворы ружей.

— Ваши чары не быстрее пули, царевна!

Надя улыбнулась и, глядя ему в глаза, медленно подняла руки.

— Хорошо.

Она глубоко вдохнула и подула. Ее дыхание стало вьюгой. Белая от колких льдинок пурга ударила в лица солдатам, закружилась вокруг, укутывая Надежду в снежный кокон, и чародейка стала

бабочкой. Черным ночным мотыльком. Ударили выстрелы, но там, где было мгновение назад ее тело, уже никого не было. Она позволила ветру подхватить себя, поднять к потолку. Лед стал водой, опал в один миг вниз, окатив солдат.

Капитан громко выругался, остальные испуганно озирались. Надя сделала круг над людьми и опустилась на холодную лампу под потолком.

В комнате все потрескивало от грозового электричества, оставленного магией, пахло дождем. Корн выругался.

— Куда она делась?! Кто-то видел?

Все растерянно молчали.

— Немедленно закройте все двери и окна! Заткните щели, чтобы даже муха отсюда не вылетела! — приказал Эльзант.

Солдаты бросились выполнять приказ.

— Если еще хоть раз посмеете выстрелить без приказа, пойдете под трибунал! — звенящим от ярости голосом добавил капитан, пока солдаты выполняли приказ.

— Ваше высочество, — уже спокойней произнес он, обращаясь к пустой комнате, — простите моих людей. Давайте поговорим.

Если бы она могла, Надя осталась бы бабочкой на несколько часов. Попробовала бы сбежать, но эта магия была мимолетной. Нельзя быть насекомым больше десяти минут. В таком обличье тяжело мыслить здраво, а стать птицей она не могла, это бросилось бы в глаза.

Надя опустилась на пол и снова стала собой. Солдаты, все кроме капитана, отпрянули.

— Попробуете еще раз поднять на меня ружья — превращу вас в свиней, — жестко пригрозила чародейка, садясь на стул.

— Мы вас поняли.

— Тогда продолжим. Если вы еще сомневаетесь, я уточню, капитан. Я — чародейка. Не пытайтесь обмануть меня. Сейчас пусть все выйдут. Я буду говорить только с вами.

Солдаты ждали.

— Всем выйти, — приказал капитан.

Надя подождала, пока они закроют за собой двери.

— Кто теперь правит в Варте, Янек?

— Его величество Любомир Первый.

— Не помню такого человека.

— Бывший начальник полиции, князь Дворжак, ваше высочество.

Надя нахмурилась.

— Что с моим отцом, Янек?

— Он с царицей взят под стражу.

— А сестра?

— Василиса Мирославовна готовится к свадьбе.

— Как я понимаю, за Любомира Первого?

— Не думаю, что ей позволили выбирать.

Надя внимательно всмотрелась в спокойное лицо капитана. Он смотрел мимо, вытянувшись как при параде.

— Что произошло в городе после моего побега, Янек? Рассказывайте все.

Лицо у него было совершенно непроницаемое, но ресницы дрогнули.

— Солдаты разогнали протестующих на площади. Двенадцать человек посадили в тюрьму по обвинению в заговоре. Когда пошли слухи о вашем побеге, люди в городе сначала обрадовались. Но потом от Золотого содружества поступила петиция. Они требовали подтвердить или опровергнуть слухи, предъявить вас лично комиссии. Городской совет настаивал, что девушка под именем Надежда Мирославовна должна быть представлена комиссии в любом случае. Его величество не хотел обманывать… Когда ваш побег открылся, город перестал получать пожертвования от Побережья и наших соседей. Зиму пережили за счет повышения

налогов для торговцев. Люди уезжали из города на Побережье, но после Гритджа многие вернулись. Слишком много было недовольных… Два месяца назад в городе произошел переворот.

Надя тяжело вздохнула и поднялась.

— Мы отправляемся в Варту немедленно. Только вы и я. Будете моим проводником и сопровождающим. И можете верить моему слову, капитан, никто не помешает мне попасть в город!

Эльзант вдруг посмотрел ей в глаза. Спросил укоризненно:

— Если вы могучая чародейка, почему не вмешались раньше?

Надя хотела ответить, но сдержалась. Его недоверие, его укор и его резкость имели основания. Она могла быть резкой в ответ, но так поступают трусы. Когда человек виноват, он должен извиняться.

— Мне семнадцать лет, капитан. Это могущество не далось мне сразу, но даю вам слово: я использую все свои способности, чтобы исправить произошедшее!

Он больше ни о чем не стал спрашивать, открыл дверь и вышел к своим людям. Надежда слышала каждое слово.

— Я лично сопровожу ее высочество в город. Сообщите его величеству, что мы отправились в дорогу.

Они вылетели из города, не дожидаясь утра.

Трижды останавливались на ночь в маленьких городах, стоящих в стороне от путей канатной дороги. Почти не разговаривали. На четвертый день, после полудня Надя увидела внизу знакомые изгибы Вены и линию знакомых гор на горизонте.

Она была убеждена, что давно разучилась быть сентиментальной, но стало трудно дышать, и Надя часто заморгала, прогоняя слезы.

Морские лошади под ней и капитаном уже хрипели. Им со вчерашнего дня было нестерпимо холодно. Надя собирала тепло и, как могла, отдавала его животным, но, когда они опустились на верхнюю площадку Черной башни, животные легли и уже не встали.

Капитан Эльзант погладил остывающий бок и посмотрел на нее с упреком. Надя отвернулась. Осмотрелась.

Цветы в горшках замерзли, потому что их не убрали в теплицу. По каменной площадке ветер носил сухие листья и оберточную бумагу. Двери в оранжерею были распахнуты, и, скорее всего, там тоже все погибло. Испытывая тоскливое, щемящее чувство, она спустилась по лестнице в свою комнату.

Здесь все осталось нетронутым. Стояли вразнобой ящики и кадки, на застеленной кровати лежал ворох нижних платьев и лент, которые она примеряла перед балом. Стояли на столе стопки учебников. Окна задернуты. Везде слой пыли. Пахнет сыростью.

Царевна тяжело вздохнула. Повернулась к Янеку.

— Что дальше, капитан? С кем я должна теперь увидеться?

— Останьтесь здесь, если не возражаете, а я отправлюсь во дворец доложить о нашем прибытии.

Когда он ушел, Надежда вернулась на крышу. Остановилась у парапета и посмотрела на город внизу. Здесь ничего не изменилось. Те же крыши, те же улицы. Так же неспешно движутся над городом кабины канатной дороги.

Она сжала губы и занялась садом. Перенесла в оранжерею кадки с сухой землей, достала садовые инструменты, выкопала засохшие клубни, нашла живые корни в одном из горшков и бережно пересадила их в новую землю, обернула бумагой и поставила в темное место.

За этим занятием ее застали солдаты. Янека с ними уже не было.

Внизу ждала карета с плотно задернутыми окнами. Ехала Надя одна, солдаты сопровождали верхом. За прошедший год город не изменился, но изменились люди. Тяжелые взгляды, истощенные лица, худые тела.