Черная Индия
Шрифт:
— Там, потому что Нелль дрожит, когда ей говорят об этом, — убежденно ответил Гарри. — Конечно, там. Но она не хочет или не смеет об этом говорить!
Очевидно, Гарри был прав. Если бы таинственные хозяева шахты покинули ее или умерли, то у девушки не было бы причин хранить молчание.
Однако Джемс Старр непременно хотел проникнуть в ее тайну. Он чувствовал, что от этого может зависеть будущее новых копей. И тогда были предприняты новые, очень тщательные розыски. Предупредили судебные власти. Агенты устроили засаду в развалинах замка. Дендональд. Гарри
Вскоре пришлось заключить, что злоумышленники, должно быть, окончательно покинули Новый Эберфойл; что касается Нелль, то они, вероятно, считают ее погибшей в колодце, где она была оставлена. До начала разработок копь служила им надежным убежищем, безопасным от всяких преследований. Но теперь обстоятельства изменились. Притон стало затруднительно скрыть. Итак, вполне разумно было предположить, что за будущее опасаться нечего.
Однако Джемс Старр не был вполне уверен в этом. Гарри тоже не хотел сдаваться и часто повторял:
— Нелль явно была замешана во всей этой тайне. Если ей бояться нечего, то почему она молчит? Она счастлива с нами, — в этом сомневаться нельзя. Она любит всех нас, обожает мою мать. А если она не рассказывает о своем прошлом, о том, что могло бы успокоить нас за будущее, то, значит, над ней тяготеет какая-то тайна, раскрыть которую запрещает ей совесть. Может быть также, она считает своим долгом хранить это необъяснимое молчание больше ради нас, чем ради себя!
По всем этим соображениям решено было не касаться в разговорах ничего, что могло бы напомнить девушке о ее прошлом.
Но все же Гарри случилось однажды открыть ей, насколько Джемс Старр, он сам и его родители считают себя обязанными ей.
Был праздничный день. Все отдыхали как на поверхности графства Стерлинг, так и в подземном царстве. Рабочие гуляли; под звонкими сводами Нового Эберфойла всюду раздавались песни.
Гарри и Нелль покинули коттедж и медленно шли вдоль левого берега озера Малькольм. Электрические фонари горели здесь не так ярко, и их лучи причудливо дробились на живописных утесах, поддерживавших своды. Эта полутьма была приятна для Нелль, с трудом привыкавшей к свету.
После прогулки, длившейся час, Гарри со своей спутницей остановились перед часовней святого Жиля на природной площадке, возвышавшейся над водами озера.
— Твои глаза, Нелль, еще не привыкли к свету, — сказал Гарри, — и тебе не вынести солнечного блеска.
— Нет, конечно, — ответила девушка, — если солнце таково, каким ты мне его описывал, Гарри.
— Нелль, — возразил Гарри, — рассказывая тебе о солнце, я не мог дать тебе верного представления ни о его великолепии, ни о красотах того мира, которого ты еще не видела. Но скажи мне, возможно ли, чтобы со дня своего рождения в глубинах шахты ты никогда не поднималась на поверхность?
— Никогда, Гарри, — ответила Нелль. — И не думаю, чтобы отец или мать носили меня туда даже маленькой. Я, несомненно, помнила бы
— Пожалуй, — сказал Гарри. — Впрочем, в те времена, Нелль, многие, не только ты, не покидали шахты. Сообщение с внешним миром было трудное, и я знавал немало, юношей и девушек, которые в твоем возрасте совсем не знали, какая жизнь идет наверху, как не знаешь и ты. Но теперь поезд за несколько минут выносит нас по большому туннелю на поверхность земли. И я с нетерпением жду, Нелль, чтобы ты сказала мне: «Идем, Гарри, мои глаза вынесут дневной свет! Я хочу увидеть солнце! Я хочу увидеть божий мир!»
— Я и скажу это, Гарри, и надеюсь, что скоро. Я пойду с тобой полюбоваться миром, и все же…
— Что ты хочешь сказать, Нелль? — с живостью спросил Гарри. — Неужели ты будешь жалеть о том, что покинула черную пропасть, где ты провела первые годы своей жизни и откуда тебя извлекли почти мертвой?
— Нет, Гарри, — ответила девушка. — Я лишь думала, что мрак тоже прекрасен. Если бы ты знал, что видят глаза, привыкшие к нему! В нем есть тени, — они скользят, и за их полетом хочется последовать. Иногда взору представляются переплетенные круги, от которых не хочется оторвать глаз! В самой глубине копи есть черные углубления, полные смутных отсветов. А то слышатся шорохи, словно говорящие о чем-то. Знаешь, Гарри, нужно прожить здесь долго, чтобы понять то, что я чувствую и чего не могу выразить словами!
— И тебе, Нелль, было не страшно оставаться одной?
— Гарри, — ответила девушка, — я ничего не боялась, именно когда я была одна.
Голос Нелль слегка изменился при этих словах. Гарри, однако, счел своим долгом расспросить ее и потому продолжал:
— Но ведь ты могла заблудиться в длинных коридорах, Нелль. Разве ты не боялась этого?
— Нет, Гарри. Я давно знала все закоулки новых копей.
— Ты выходила оттуда когда-нибудь?
— Да… иногда… — ответила девушка нерешительно. — Мне случалось доходить до Старого Эберфойла.
— Значит, ты знала старый коттедж?
— Коттедж — да… но тех, кто там жил, видела только издали.
— Это были мои отец и мать, — сказал Гарри, — это был я! Мы не хотели покинуть нашу старую шахту.
— Может быть, это было бы лучше для вас, — прошептала девушка.
— Но почему, Нелль? Разве открытием новой залежи мы обязаны не тому, что решили остаться здесь? И разве это открытие не было благодеянием для множества людей, нашедших заработок? Оно было счастьем и для тебя, Нелль, — ты вернулась к жизни и встретила любящие сердца!
— Для меня это, конечно, счастье! — воскликнула Нелль. — Да, что бы ни случилось! Но для других… кто знает…
— Что ты хочешь сказать?
— Ничего… ничего!.. Но тогда — тогда было очень опасно ходить в новые копи. Да, очень опасно, Гарри! Однажды неосторожные люди проникли в эти глубины. Они зашли далеко, очень далеко… Они заблудились…
— Заблудились? — переспросил Гарри, взглянув на Нелль.
— Да, заблудились, — дрожащим голосом ответила девушка. — Лампа у них погасла… они не могли найти дорогу…