Черная камея
Шрифт:
Я был слишком поражен, чтобы думать, но все-таки спросил:
«Как ты заразилась?»
«Откуда мне знать? – буркнула Пэтси, глядя на меня все тем же колючим, остекленевшим взглядом. – От какого-то ублюдка, наверное наркомана, – не знаю. Вариантов много. Но это не Сеймор, так что нечего сваливать на него. Да, и не смейте ничего ему рассказывать. И вообще, держите язык за зубами о том, что я сказала. Тетушке Куин тоже не проговоритесь. У нас с Сеймором сегодня вечером концерт. Но дело в том, что мне нечем заплатить остальным лабухам, если я не раздобуду
Лабухами она называла гитаристов, которые подыгрывали ей на концертах.
«И теперь ты ждешь, что кто-нибудь из нас войдет в комнату тетушки Куин и попросит у нее денег? – подала голос Большая Рамона. – Отмени свой проклятый концерт. Какая может быть музыка, когда твой отец лежит мертвый в городском морге?»
Пэтси покачала головой.
«Я абсолютно на мели, – заявила она. – Квинн, ступай туда и раздобудь мне деньжат».
Я сглотнул, это я помню, зато не помню, сколько времени мне понадобилось, чтобы ей ответить. Потом меня осенило, что в кармане моих джинсов лежит пачка банкнот, которую мне выдали в больнице вместе с Папашкиными ключами и носовым платком.
Я вынул пачку и взглянул на нее. В основном двадцатки, но среди них затесались и несколько сотенных. Папашка всегда откладывал стодолларовые бумажки на тот случай, если вдруг что подвернется. Я пересчитал деньги – ровно тысяча – и отдал ей.
«Ты правду говоришь насчет ВИЧ-инфекции?» – спросила Жасмин.
«Да, и, как вижу, вы все безутешны по этому поводу, – хмыкнула Пэтси. – Папашка так прямо взорвался, когда услышал. Вы все одна большая семья, полная сочувствия».
«Кто-нибудь еще знает, кроме нас?» – продолжала расспросы Жасмин.
«Нет, – ответила Пэтси. – Я ведь только что велела вам никому не болтать. Уже забыли? И с чего вдруг такой интерес, ты боишься за свой драгоценный отель? А между прочим, если ты не заметила, то управлять им больше некому. Правда, вы можете все заниматься этим по очереди. – Она вновь оглядела каждого. – Полагаю, наш маленький лорд Тарквиний теперь станет самым молодым на юге владельцем отеля?»
«Мне очень жаль, Пэтси, – сказал я. – Но в наше время ВИЧ – это еще не смертный приговор. Есть лекарства, много всяких лекарств».
«Хватит, надоело, маленький лорд Тарквиний!» – огрызнулась она.
«Ты теперь все время будешь так меня называть? Мне это не нравится, – тем же тоном рявкнул я. – Я всего лишь пытался рассказать о медицине, достижениях, надеждах. При Мэйфейровском медицинском центре есть специальная исследовательская клиника».
«Ну да, конечно, исследовательская клиника. Уж кто-кто, а ты со своим чудесным образованием разбираешься в подобных вещах, – прогремела Пэтси. – Линелль – маленький гений. Ты как, в последнее время не сталкивался с ее призраком?»
«Пэтси, ни на какой концерт ты сегодня не поедешь», – объявила Большая Рамона.
«Ты получаешь приличное лечение? – поинтересовалась Жасмин. – Скажи нам хотя бы это».
«Ну да, да, я только такое лечение и получаю, – ответила Пэтси. – Я ведь музыкант, если ты забыла. Ты что же думаешь, я
Сунув деньги в сумку на плече, она поднялась из-за стола.
«Ты куда собралась, девочка! – Большая Рамона встала и загородила собою заднюю дверь. – Никакого концерта не будет в день смерти твоего отца».
«А вот и будет. Концерт состоится в Теннесси, поэтому мне пора двигать. Сеймор ждет».
«Неужели ты нас оставишь? – возмутился я. – Неужели не придешь на похороны? Так же нельзя!»
«Еще как можно», – фыркнула Пэтси.
Дверь с сеткой громко хлопнула.
Я побежал за Пэтси.
«Ты будешь жалеть всю свою жизнь, – Я бежал рядом с ней к ее фургончику. – Ты просто не думаешь. Ты еще не поняла, что произошло. Тебе придется пройти через это. Все ждут твоего присутствия на похоронах. Пэтси, послушай меня».
«Можно подумать, у меня впереди долгая жизнь, Квинн! Да и какая жизнь? Я сказала старику, что у меня ВИЧ, а он совсем спятил! Слышал бы ты, как он ругал последними словами меня и тех, с кем я вожусь. А хочешь знать, что он сказал мне перед самым концом? «Будь проклят тот день, когда ты родилась». А потом повалился, задыхаясь, на землю, и его вывернуло. Я бы не пошла на его похороны, даже если бы мое присутствие подняло его из могилы. Увидишь его призрак, так и передай, что я его ненавижу. А теперь – прочь от меня».
Они укатили с Сеймором, скрипнув шинами на повороте, а я все стоял и смотрел вслед, чувствуя новый приступ паники, но через несколько секунд меня посетила холодная мысль, что мне уже все равно, появится Пэтси на похоронах или нет. Моя боль в любом случае не уменьшится. Наверное, и другие чувствовали то же.
Просто жителям всего округа будет теперь о чем поговорить.
Мне могло помочь только присутствие рядом Жасмин, или Большой Рамоны, или тетушки Куин.
Я вернулся в дом. Там пахло оладьями, которые жарила Большая Рамона. Голод показался мне хорошим поводом отложить ненадолго разговор с тетушкой Куин о том, что Пэтси не будет на похоронах. А может быть, я вообще не буду сообщать об этом тетушке.
На вскрытие ушел всего один день.
Папашка умер от обширного инфаркта.
Похороны были пышные. Началось все с длинной вечерней службы в городе, на которой кого только не было – и лавочники, и плотники, и столяры, и механики – в общем, многие, многие люди всевозможных профессий, которые знали Папашку и были ему преданы.
Меня поразило, какое количество мальчишек и юношей, глядя на Папашку, говорили, что он был им как отец или как родной дядя. Все уважали Папашку, и, как оказалось, его знало гораздо больше людей, чем я мог себе представить.