Черная кошка в темной комнате
Шрифт:
– Логично. Похоже на нее. Такой она и была.
– Хуже всего, что я думаю так же как она.
– Хочешь сказать…
– Я листала старые подшивки газет. На похоронах Ксении Чебрец присутствовал весь свет. Они не видели, кто лежит в гробу? Есть два варианта. В гробу лежала натурщица, тогда в пропасть сбросили Ксению. Если в гробу Ксения, то я – та самая натурщица. Но сейчас вопрос не в этом. Кем бы меня ни считали, конец мне предначертан один. Не так я глупа, как многим кажется. Душа кричит: «Спасай свою шкуру!» – Неожиданно Лилия рассмеялась. – Кстати сегодня мне предложили за три картины четыре с половиной миллиона фунтов.
– Фунтов?
– Именно.
– Свихнуться можно.
– А ты говоришь о тихой заводи в тайге. Пора перебираться в Париж или Лондон.
– Как?
– Придумаю. Ничто так не обостряет ум, как перспектива смерти.
Она выпила бокал виски до дна. В глазах помутнело. Гена сидел не двигаясь, но ей казалось, он плавает в воздухе, потом появились красные лопающиеся пузырьки и свет померк.
Лилия упала со стула.
Ночью в выставочном зале возле портрета Ксении Чебрец возился мужичок в белом халате с лупой в одной руке и скальпелем в другой. Неподалеку стояли Вербицкий и его помощник Панченко.
– А где майор Кулешов? – спросил Панченко.
– Спит, наверное. Он местный, Леня. Я им не доверяю.
– Почему?
– Поймал его на обмане. Этого достаточно. Нет, я его ни в чем не обвиняю, трудолюбивый парень. Но все местные поглощены собственными интересами.
– И Петраков?
– Жаль парня. Настоящий, прирожденный сыскарь. За что и поплатился. В этом городе проблемы решаются очень просто – через Скалу смерти. От лейтенанта есть новости?
– Пока нет. Сейчас психушку трясет. Навещал Бирюкова в зоне, того, что забрал Лилию из психушки, ее так называемого мужа.
– И как впечатление?
– Молчит. Кого-то боится. Слишком он умный для шофера-дальнобойщика, если ему самому в голову пришла идея искать замену убитой им жене среди потерявших память больных психушки. Больной еще надо было внушить, что он ее муж. Тут без консультантов, без помощи и поддержки со стороны не обошлось.
– Согласен. Жизнь Лилии Расторгуевой прослеживалась с момента, как ее вытащили из пропасти и по сей день. Никаких случайностей, продуманный расчет. Женщина незаурядного ума. Из любой аферы выскальзывала как рыба из рук. Возможно, ей кто-то помогал. Она сама об этом не догадывалась, но в нужный момент возле нее всегда оказывался спасательный круг. И была Лилия Бирюкова, которую вместе с ребенком убил муж. Он осужден и разоблачен. По свидетельству соседей Бирюковых, Лилия была простой бабой, работала дояркой на ферме, а по характеру – доброй, отзывчивой женщиной. Мы же имеем дело с брачной аферисткой и, возможно, убийцей.
– Как же нам ее называть?
– Черт ее знает. Пусть остается просто Лилией, потом выясним.
Мужичок в белом халате подошел к Вербицкому:
– Картине как минимум лет пять, а то и больше. Заявляю это с полным авторитетом.
– Я так и думал. Вот что, Леня. Нам нужны все детали смерти Ксении Краснопольской. Уголовное дело меня не интересует. Нужны результаты вскрытия, заключения патологоанатомов и судебных медиков.
– Сделаем.
– А что, Регина так и не объявилась?
– Ни слуха ни духа. Последним ее видел шофер мебельного фургона.
– Это как?
– А так. После гибели сестры и ее мужа – следователя Попова, все вещи покойных перевезли к Регине.
– Какие вещи?
– В основном кованые
– И ты молчал?
– В доме делали обыск. Ничего не нашли.
– Я вызову своих людей из прокуратуры. Они найдут. Завтра же. Мы попусту теряем время. Пора шевелиться.
У Роже Лотнера тряслись руки, когда он просматривал найденную на столе в номере пленку. Кого-то дочка Ксении ему напомнила, там, на вернисаже, теперь он ее видел на экране в своей кровати, и это смахивало на насилие. Сколько лет прошло, он не помнил, но факт оставался фактом – изнасилование малолетки. Кому теперь докажешь, что эта соплюшка сама приклеилась к нему в гостиничном баре. Как она устраивала перед ним стриптиз, вырезали, осталось самое страшное. Но почему он тогда не заметил установленных в номере видеокамер? Это конец! Не зря Ксения ему напоминала о высокой нравственности его жены. Он в капкане. Теперь о прибыли можно не мечтать, надо богу молиться, чтобы жена с позором не выкинула его на улицу. А она может.
Лотнер обхватил голову руками и застонал.
21
Лиля открыла глаза. Она лежала в кровати на втором этаже построенного Ксенией дома. Голова не болела, чувствовала она себя выспавшейся, бодрой. Но почему на руке пластырь? Приподнявшись в кресле у окна, увидела Геннадия. В памяти тут же возник эпизод вчерашнего застолья.
– Что ты мне подсыпал?
– Великолепное снотворное без цвета, вкуса и запаха. Хватило пяти капель.
Он достал из кармана пузырек с жидкостью и показал ей.
– Зачем? И что с моей рукой?
– Ожег от сигареты. Я потушил ее об твою руку. Ты не среагировала. Я смазал рану и заклеил пластырем.
– Рехнулся?
– Проявил инициативу. Я давно научился тебя понимать, и твой план не стал для меня секретом.
– О чем ты?
– О том, что проверенные методы оправдывают себя.
Лиля встала с постели, накинула поданный Геной махровый халат, закурила и подошла к окну.
– Ты согласен пойти на убийство?
– Я одинокий, неприкаянный шакал. Мне все равно. Я всю жизнь безумно любил тебя или женщину, похожую на тебя. Какое это теперь имеет значение. Если ты поманишь меня пальцем, я пойду за тобой на край света. Может, я не вписываюсь в рамки твоих требований, но я надежен.
– Похоже, ты не спал?
– Я всю ночь думал.
– И что надумал?
– В твоей сумочке помимо револьвера я нашел приглашение от влиятельного человека из Екатеринбурга. Это зеленый свет на всех дорогах. Хороший фургон найду за день, к вечеру подгоню поближе к дому.
– Ты читаешь мои мысли.
– Я их читаю больше десяти лет.
– Уверен, что я Ксения?
– Я знаю, что натурщица, похожая на тебя, не стала бы поджигать дом с живым Кириллом.
– А если дом подожгла Олеся? – тихо спросила Лиля.
– Я не верю этой маленькой стерве. Как картины попали к ней в руки? Каким образом? Значит, ты ей во всем доверяла? Пятнадцатилетней соплюшке?
– Не соплюшке. К пятнадцати годам она переспала со всеми иностранцами в городе и знала, с какой целью это делается. Возможно, мать ей доверяла. Она показала мне этот дом, она сохранила деньги и все материны вещи. Я не знаю, на что еще способен этот ребенок с волчьими клыками, но я ее не боюсь.