Черная кошка в темной комнате
Шрифт:
– Теперь я поняла, почему ты ждала меня пять лет. С моим появлением на публике, картины поднялись в цене. Продай ты их из-под полы, они стоили бы в десятки раз дешевле.
– Разумеется. Левый товар всегда уходит за копейки.
– Я сделала глупость, подписав документы на совместное с дочерью право продажи картин.
– Ты спасла себе жизнь, дура. Не забывай, сколько я сделала для бродяжки. Голь бездомная! Теперь у тебя есть все! Я получила лишь то, чего заслуживала – свое законное наследство.
– Но я так и не поняла, для чего понадобилась дублерша. Я говорю
– Эта идея пришла в голову Кириллу, когда он ездил в Омск. Решил одну из работ передать музею. Там он встретился с каким-то банкиром, который решил перекупить его картину для своей коллекции. Банкир из Франции. Но дело не в нем, а в его переводчице. Чебрец увидел копию своей жены и обалдел. Продать картину без ведома моей матери он уже не мог, но пообещал банкиру подумать. Когда тот уехал во Францию, Кирилл осыпал золотом переводчицу, поселил у себя. Ксения в то время жила в Париже и ничего не подозревала, продолжала заниматься своим пиаром. Кирилл решил вернуть себе свои права. Все очень просто. Ксения должна умереть, а ее место займет непривередливая периферийная дурочка, которая откажется от оговоренных Ксенией прав, во всеуслышание объявит имя истинного творца шедевров. Остальное додумывай сама. Историческую справку я тебе предоставила.
– Я думаю, Ксения в конце концов узнала о планах мужа.
Лилия разлила шампанское по бокалам.
– Умница. Ну какой из Кирилла интриган.
– Она вернулась и убила свою копию.
– Очень может быть.
Лилия незаметно вылила в бокал Олеси жидкость из пузырька.
– Куклу похоронили как Ксению, а сама она тихой сапой вернулась в Париж, – продолжала Лилия.
– Похоже, к тебе возвращается память.
– Через сорок дней она снова появилась и сожгла Кирилла вместе с домом, но перед этим вывезла картины.
– Гениальная догадка! – засмеялась Олеся, беря бокал.
– Но вернуться в Париж ей не дали. Ты постаралась?
– Муж тетки Алевтины. Он боялся тебя как огня. А это был удобный момент. Твой отец лежал в больнице с инсультом. На кладбище уже соорудили памятник. Съемки в номерах отеля прекратились. История с порнохроникой закончилась. Многие участники оргий вздохнули с облегчением. Никто никого больше не шантажировал, твоему исчезновению были только рады. Вот Аркаша и решил стереть тебя с лица земли. Все логично. Уверена, что ему помогли это сделать.
– Понимаю. Пока жива Ксения, он был бы под дамокловым мечом.
Олеся хихикнула.
Попов все сделал правильно. Выдернул занозу и подарил покой не только себе, но и всему городу.
Но на мое счастье ты осталась жива. Произошло чудо. Вот тут уже я вступила в игру. С моей стороны никто не ждал удара. Особенно Попов.
– Одна?
– Нет, разумеется. Но тебя это не касается. Все деньги и пленки с компроматом оказались в моих руках. Когда я получила паспорт, сама пришла с копией пленки к нему домой. Помахала перед его носом конвертом, сказала, что это твое письмо из Парижа. Выбор предложила простой. Или я показываю кинопленку его жене, вторую отправляю твоему отцу, который еще был жив, или он делает все, чтобы признали
– Логично. Я думала, что ты причастна к моей гибели.
– Ты примитивна, мамочка. Ты мне нужна живой. И ты была живой. Некая Лилия Бирюкова уже накалывала наивных дураков, но чаще сама получала по роже. Все эти годы ты была в поле моего зрения. Уже тогда я предвидела, какой фурор произведет вчерашний вернисаж. Но ты превзошла саму себя. Грандиозное шоу! В моем сейфе лежит наш договор. Не в той ячейке, которую ты обчистила, а в той, до которой твои руки не дотянутся. Золотой ключик-то я тебе подложила. Тебе везет, старая развалина: ты не стала тратить долларовые бумажки, отпечатанные на ксероксе, иначе сидела бы сейчас в «обезьяннике» ближайшего отделения.
– А зачем я тебе сейчас?
– Господи! Да я ведь уже говорила – пока ты жива, я могу распоряжаться картинами. Не будет тебя, картины Кирилла перейдут государству, согласно его завещанию. У меня есть право на продажу картин. И пока ты еще дышишь, я продам их все до одной. А где ты будешь жить, мне все равно. Твое место в тюряге, туда ты и попадешь, в конце концов. Ханыгой была, ею и осталась.
– Меня предупреждали, что тебе, доченька, доверять нельзя.
– А пятнадцатилетнюю дочь в кровать мужикам подкладывать можно?
Олеся выпила шампанское, ее качнуло, и она упала замертво.
Лилия, или, как выяснилось, Ксения, стояла в полной растерянности.
Раздался стук в окно. Она обернулась и увидела лицо Гены, он пальцем указывал на дверь.
Ксения открыла засов.
– Все прошло гладко? – спросил он, глядя на лежащую на полу Олесю.
– В моей жизни ничего гладко не проходит.
– Фургон я подогнал. Все готово. Сейчас отнесу девчонку на второй этаж, и начнем грузиться. Я прихватил пять канистр с бензином, сухое дерево сгорит как спичка.
– Я не хочу убивать свою дочь.
Гена ничего не ответил, он слушал пульс Олеси.
– Сколько ты ей накапала?
– Все, что было в пузырьке.
– Она мертва. Я же говорил тебе – не больше пяти капель.
– Я не помню.
На глазах матери выступил слезы. Она не могла пошевелиться, ее ноги приросли к полу.
Геннадий поднял труп девушки, отнес его на второй этаж и принялся грузить картины в фургон. Ксения пила шампанское из горлышка.
– Ну все, хватит! – повысил голос Краснопольский. – Время вспять не повернешь. Надо уходить.
Он принес две канистры с бензином.
– Поливай полы, а я обойду дом, опрысну стены. Возьми себя в руки. Не сегодня так завтра ты оказалась бы на ее месте. Держись, красотка! У нас вся жизнь впереди.
Свою работу она выполняла, как зомби, не понимая, что делает. Вылив остатки бензина, она вышла из дома и заперла железную дверь.
– Я еду первым, на фургоне, ты меня сопровождаешь на своей машине. Завтра к вечеру будем в Екатеринбурге. Взбодрись и следи за дорогой, она опасна, как тебе известно.