Черная месса
Шрифт:
Флемми и Балджер встревожились. Ситуация сложилась один в один как в 1981 году, когда велась прослушка мафии. Балджер и Флемми вслух высказывали свои опасения – даже если им и удалось ни разу не засветиться на Принс-стрит, 98, главари мафии все равно разговаривали об их общих деловых интересах. Им требовалось, чтобы Моррис и Коннолли подтвердили свое обещание, данное раньше, что в обмен на их помощь в деле Анджуло записи не будут использованы против них.
Пока Моррис был в Майами, гангстеры снова и снова обсуждали все это с Коннолли, выпытывая у фэбээровца, какую опасность могут представлять для них эти пленки. Коннолли пытался их успокоить. «Именно тогда он и сказал, чтобы мы на этот счет не волновались», – вспоминал Флемми. Но им хотелось услышать то же самое и от Морриса, услышать подтверждение прежнего обещания.
«Встречу
Влившись в оживленное движение, Коннолли, Балджер и Флемми поехали прочь из города на встречу с Джоном Моррисом.
Моррис тем временем хлопотал на кухне своего дома в Лексингтоне. Он замариновал стейки, теперь их оставалось только сунуть в духовку. Стол был накрыт к пяти часам. Его жена Ребекка на обеде присутствовать не собиралась. «Я отказалась для них готовить», – сказала она позже. Может, Джон и был исполнен оптимизма, но его жена была подавлена. Они кружили друг за другом по кухне, настороженные и полные недоверия. Качая головой, Ребекка снова высказала свое решительное нежелание привечать в доме обоих гангстеров и упомянула о детях – про сына с дочерью Джон подумал? Тот опять попытался спокойно объяснить необходимость сохранить доверие Балджера и Флемми. Ребекка ничего не знала ни о деньгах Балджера, ни о прочих «мелочах», связавших ее мужа с криминальными боссами, зато точно знала, что происходит что-то не то. Ребекка слишком долго пробыла женой фэбээровца, чтобы не почувствовать нечто странное в таком затянувшемся сотрудничестве.
Поэтому она не хотела ничего этого. Джон пытался сгладить разногласия, всегда отзываясь о Балджере и Флемми, как о «плохих парнях», словно бы признавался, делая уступку жене, что всегда помнит, кто такие Балджер и Флемми, поэтому, можно не сомневаться, он точно знает, что делает, приглашая их в дом. Он даже сказал, что его искренне беспокоит Коннолли и близость его к Балджеру, и что он, как друг Коннолли и бывший его начальник, просто обязан контролировать происходящее. Но Ребекку это не впечатлило. Она не хотела видеть в своем доме ни агентов мужа, ни их подарки.
На кленах во дворе набухали почки, а в кухне Джон Моррис изо всех сил старался разрядить напряжение, возникшее между ним и женой. Все остальное было прекрасно – он добился профессионального успеха, выполняя особое задание во Флориде, итоги которого теперь подводил. Моррис думал обо всем том, чего достиг там, на юге. Агент, дело которого он расследовал, Дэн Митрионе, считался примером для подражания – умный, всегда в прекрасной физической форме, бывший морской пехотинец, ветеран войны во Вьетнаме, из известной династии работников правоохранительных органов. Он был сыном бывшего начальника полиции, впоследствии служащего госдепартамента, убитого террористами в Уругвае в 1970 году. В начале 1980-х Дэн Митрионе начал работать под прикрытием во время расследования ФБР крупного дела о наркотиках. Митрионе сумел внедриться во внутренний круг крупного кокаинового картеля, но подпал под обаяние главаря контрабандистов, пожилого мужчины, отнесшегося к Митрионе как к сыну. Митрионе начал помогать наркодельцам, которых должен был
Джон Моррис стоял во главе группы агентов ФБР, собранных по всей стране для участия в расследовании случившегося. Осенью 1984 года Митрионе признался особой временной оперативной группе, что в общей сложности получил от наркоконтрабандистов взяток на сумму 850 000 долларов. В федеральном суде Митрионе признал себя виновным и был приговорен к десяти годам тюремного заключения. Читая приговор, федеральный судья был шокирован, наблюдая крах агента с такой образцовой карьерой. «Возможно, у леди Фемиды на глазах повязка, но сегодня по ее щеке катится слеза», – сказал судья.
Моррис вернулся домой под аплодисменты своего начальства. Работа была проделана отлично, но это был довольно зловещий опыт. Он отправился во Флориду спустя несколько недель после того, как взял от Балджера вино и тысячу долларов. Моррис понимал, что полученные им деньги ничто по сравнению с 850 000 долларов Митрионе, от которых глаза на лоб лезли. Но страшно представить последствия, если шишки из ФБР узнают, что отправили одного продажного агента расследовать дело другого. Кроме того, его тяготили и другие тайны, в том числе скрываемая от Ребекки романтическая интрижка со своей секретаршей Дебби.
На кухне загородного дома супругов, казалось, сковал арктический холод, и тут часов в семь в дверь позвонили. Прибыли особые гости. Ребекка замерла. Джон окинул взглядом кухню, убедился, что все прекрасно, и поспешил к парадной двери. «Мне казалось, что мой дом – это очень безопасное место, – сказал Моррис по поводу того, что принимал гангстеров у себя в гостях. – Я не считал, что они представляли непосредственную угрозу для моей семьи. Позже я обеспокоился тем, что они знают, где я живу, но тогда ничуть не волновался за безопасность жены и детей». Было так славно снова встретиться с Коннолли, Балджером и Флемми. В конторе Моррис уже слышал разговоры о том, что группа совсем не рада видеть на его месте Джима Ринга.
Моррис распахнул дверь и сердечно приветствовал гостей. Все пожимали друг другу руки. «Добро пожаловать, добро пожаловать». Гангстеры привезли с собой не только вино, но еще и шампанское. Джон Моррис и Флемми прошли на кухню, чтобы положить шипучку в ведерко со льдом. Ребекка Моррис стояла у раковины и мыла руки. Как только Флемми вошел в кухню, она закрыла кран и стремительно вышла. Моррис пожал плечами и снова занялся гостями. Слабо улыбнувшись, он спросил, как идут дела.
Троица Коннолли, Балджер и Флемми была так же счастлива видеть Морриса, как и он их. Особенно Коннолли. Джим Ринг оказался крепким орешком. Коннолли изо всех сил пытался сойтись с ним на дружеской ноге, устраивая общие посиделки, чтобы все смогли поближе познакомиться. («Джон Коннолли неоднократно подходил ко мне и говорил: ребята хотят с тобой встретиться», – вспоминал позже Ринг.) Но Ринг присматривался к Коннолли, все больше настораживался, видя беззаботный настрой агента, и буквально лишился дара речи, когда однажды, под конец обеда в доме миссис Флемми, «когда мы уже собирались уходить», вошел в кухню брат Уайти Балджера, Билл Балджер, и протянул ему какие-то фотографии.
– Что за чертовщина происходит? – накинулся Ринг на Конноли, имея в виду нагромождение нарушений в «протоколе» – непринужденную атмосферу обеда с двумя криминальными боссами, участие во всем этом матери осведомителя, появление одной из наиболее могущественных публичных государственных персон. Коннолли не понял беспокойства Ринга. Он просто напомнил своему начальнику, что Билл Балджер живет по соседству – якобы в этом и заключается причина его неожиданного появления.
Смятение Ринга достигло апогея во время приватной встречи с главным куратором осведомителей бостонского офиса. Список претензий начальника затрагивал буквально каждое базовое правило работы с информаторами, принятое в ФБР и в любом полицейском участке. «Я встретился с Джоном Коннолли в моем кабинете, – рассказывал позже Ринг, – и сказал, что, по моим наблюдениям, его контакты с мистером Флемми и мистером Балджером проходят с нарушениями, каких не допустит ни один агент-новичок». Ринг выразил недовольство по поводу того, что в демонстрации своего дружеского к ним отношения Коннолли определенно хватил через край, и вместо того чтобы обращаться с обоими осведомителями, как с преступниками, он относится к ним как к коллегам из ФБР.