Черная месса
Шрифт:
Но пока Саути все отрицал, ФБР в Бостоне не желало знать правду о наркотиках, Балджере и забытых жертвах вроде Патриции Мюррей. Вместо правды по улицам Саути и коридорам ФБР гуляла гладкая версия об Уайти-благодетеле: Уайти ненавидит наркотики, ненавидит наркодилеров и делает все возможное, чтобы Саути оставался зоной, запретной для наркотиков.
Классическая коллизия между реальностью и мифом.
Байка об Уайти Балджере – борце с наркотиками всегда была одной из самых живучих. Такого положения дел они добились, пользуясь словесными манипуляциями. Для якобы гангстера – борца за нравственность – деньги, полученные от торговли наркотиками, не были никак связаны с самими наркотиками. Он мог вымогать «ренту» у дилеров, ссужать их начальным капиталом и требовать, чтобы они покупали товар только у тех оптовиков, которые работали
Это был некий извращенный семантический кульбит, но имелся прецедент: отношение Балджера к алкоголю. Балджер выпивал лишь от случая к случаю и не больше одного-двух бокалов вина. Он терпеть не мог пьяных. Даже в День святого Патрика он выражал недовольство празднующими, напивавшимися уже к полудню. Однажды он сказал, что «не доверяет ни одному выпивохе». Пьяницы, говорил он, «слабы» и могут его заложить.
За два десятилетия, проведенные вместе, Балджер лишь однажды ударил Терезу Стэнли, когда она надолго задержалась у подруги, где пила вино. Если она делала два глотка, Балджер вел себя так, будто она сделала дюжину. «Он меня чуть не убил за пару бокалов вина», – вспоминала Стэнли. Однако, браня свою подругу за бокал вина, Балджер в то же время сделался самым крупным поставщиком алкоголя в округе. Он с удовольствием выгребал деньги из кассы в винном магазине, отжатом у Стивена и Джулии Рейкс, и однажды похвалялся бостонскому патрульному копу: «У нас самая оживленная винная лавка в округе». Были и такие, кого не одурачило его лицемерие. Все больше наркоманов и алкоголиков шутили насчет плаката, висевшего в одном из магазинов, находившихся под контролем Балджера: «Скажи нет допингу». Винный магазин, отнятый Балджером, получил прозвище «Лавка ирландской мафии».
В конце концов сам Флемми был уличен в подобном словесном шулерстве, и его поймали на горячем. Он под присягой заявил, что его нельзя судить за нелегальную деятельность в области азартных игр, которую они с Балджером вели в 1980-х, потому что ФБР все об этом знало и даже «санкционировало» ее. Как часть своего заявления, Флемми описал эту игорную деятельность следующим образом: они с Балджером в основном требовали, чтобы букмекеры выплачивали им «ренту» за покровительство. «Значит, ваше участие в игорном бизнесе заключалось в том, что вы вымогали деньги у букмекеров?» – спросил у Флемми прокурор. Флемми ответил: «Правильно».
Тогда прокурор атаковал его:
– Раз вы вымогали деньги у наркодилеров, значит, принимали участие в наркобизнесе, так?
– Тут я обращаюсь к пятой поправке, – заявил Флемми.
Флемми завяз. Внезапно столкнувшись с тем, что ту же логику применили к наркотикам, он только моргал. Не растеряйся он, сумел бы обрезать прокурора все той же удобной выдумкой, верой и правдой служившей им с Балджером долгие годы: заявить, что они не имели отношения к наркотикам.
Согласно инструкции ФБР по работе с осведомителями, наркодеятельность Балджера должна была привести к немедленному расторжению сделки, за которую они с Конноли и Моррисом так усердно цеплялись. Но вместо этого было решено, что все увеличивающийся поток тайных сообщений, связывавших Балджера с наркотиками, следует обесценить и отвергнуть, а мог ли быть для этого лучший способ, чем потворство все тому же определению наркодеятельности, что отделяло деньги от товара? Таким образом, Балджер, Флемми и Конноли могли повторять рефреном одно и то же: вымогание денег из наркодилеров не делало Балджера тем, кем он фактически был – наркобароном.
С самого начала Балджер и Конноли создавали портрет Уайти – противника наркотиков. Во время критического совещания 25 ноября 1980 года, когда Ларри Сархайт представлял свой экспертный отчет о возможности дальнейшего использования Балджера, гангстер заявил, что «он не имеет отношения к наркобизнесу и ненавидит тех, кто [этим занимается], поэтому ни он сам, ни его компаньоны никак с наркотиками не связаны». В бюро слова Балджера принимались всегда без проверок: если Балджер что-то сказал, так оно и есть. И в январе 1981 года, когда другие полицейские агентства стали документировать связь Балджера с наркоторговцем Фрэнком Лепером, Джон Коннолли забивал файлы ФБР совершенно противоположной информацией. Коннолли докладывал, что Балджер и Флемми, наоборот, дистанцируются от Лепера именно из-за пристрастия
В 1984 году он в очередной раз вышел сухим из воды.
ФБР не принимало особого участия в подготовке АБН и полицией Куинси операции «Бобы». Но в порядке любезности бостонское отделение ФБР получило от АБН извещение об их намерениях. И тут бостонское отделение оказалось в затруднительном положении: что делать с Балджером и Флемми? Чтобы принять решение, руководство ФБР в Бостоне, естественно, обратилось к тем агентам, которые лучше всего могли оценить, что на уме у Балджера и Флемми: к Джону Коннолли и Джиму Рингу, сменившему Джона Морриса на посту начальника дела по борьбе с организованной преступностью. Сорокалетний Ринг почти десять лет боролся с мафией в Новой Англии, но в основном из Вустера, города в центральном Массачусетсе, который агенты считали аванпостом низшей лиги. С момента, как он принял отдел, вспоминал Ринг, Коннолли настаивал, что «Балджер и Флемми не участвуют в наркобизнесе, они не торгуют наркотиками, ненавидят наркодилеров – и никогда не допустят, чтобы наркотики проникли в Южный Бостон». Когда руководство начало задавать вопросы, Коннолли, считавшийся в бюро главным специалистом по Балджеру, появился, вооруженный документами ФБР, отметающими любую возможную связь гангстера с наркотиками.
Вынужденный известить о планах АБН головной офис ФБР в Вашингтоне, округ Колумбия, бостонский отдел 12 апреля 1984 года отправил в головной офис телекс на двух листах, объясняющий, что АБН нацелилось на Балджера и Флемми, «которым АБН приписывает контроль над группой, перевозящей и распространяющей наркотики». ФБР в Бостоне сохраняло спокойствие. Они заклеймили заявление АБН как «необоснованное, и АБН не предоставило никакой определенной информации об их участии». Балджер, заключалось в телексе, не должен быть «арестован на основании его прошлого, настоящего и будущего ценного содействия».
Позже в этом же году Ринг составил более подробную докладную записку, объясняя в ней позицию невмешательства бостонского отделения в операцию «Бобы», и опять бостонское ФБР продемонстрировало свою поддержку антинаркотической версии о Балджере. «Обоснование расследования АБН, – писал Ринг в октябре, – хотя, возможно, и безупречное, не согласуется с нашей информацией касательно деятельности этих личностей». Направляемое в основном Коннолли, но также и Рингом, фэбээровское начальство в Бостоне просто отказывалось прислушиваться к разговорам о наркотиках, ведущимся вокруг Балджера.
Но за спиной Ринга даже Коннолли шептался с другими фэбээровцами о Балджере и наркотиках. В начале апреля 1983 года на складе в Южном Бостоне, 342 Д-стрит, перехватили 15 тонн марихуаны. Марихуана принадлежала торговцу по имени Джо Мюррей, и после рейда Коннолли разговорился с агентом Родом Кеннеди. Позднее Кеннеди рассказывал, что Коннолли подробно описал своему коллеге, какую выгоду Балджер получает от бизнеса Мюррея.
«В основном разговор крутился вокруг того, что от Джо Мюррея потребовали платить ренту мистеру Балджеру и мистеру Флемми за использование Южного Бостона как места хранения наркотиков и их продажи», – вспоминал Кеннеди. «Коннолли рассказал, – говорил Кеннеди, – что за тот конкретный груз Мюррей заплатил Балджеру и Флемми что-то около 60 000 – 90 000 долларов». «Это была как бы арендная плата за использование, понимаете, за то, что он явился в Южный Бостон и использовал это место для незаконного наркобизнеса», – сказал Кеннеди, добавив, что эта сумма шла в довесок к регулярным платежам.
Но в отчете этого не было. В отчете, составленном после той облавы, Коннолли ни слова не написал о выплатах Мюрреем денег Балджеру и Флемми. Напротив, Коннолли утверждал, будто «команда Мюррея» беспокоилась, что Балджер «сердился на них из-за хранения травы в городе».
Кеннеди, успевший немного поработать связником с АБН при подготовке операции «Бобы», поделился кое-какими сведениями о наркодеятельности Балджера с агентами АБН Рейли и Берри. (У Кеннеди имелся осведомитель, сообщивший, что южнобостонский наркодилер по имени Хобарт Уиллис служит посредником между доверяющим ему Балджером и Мюрреем.) Но Кеннеди ничего не рассказал руководителю ФБР Рингу. Также он не сообщил ни Рингу, ни агентам АБН об откровениях Коннолли касательно Мюррея и Балджера. Кеннеди считал, что это не его ответственность, а Коннолли. Кроме того, Коннолли, вероятно, рассчитывал, что Кеннеди «ничего никому не передаст», а он не хотел действовать наперекор Коннолли.