Черная сага
Шрифт:
И с этими словами он сел на свое прежнее место. Я продолжал рассказывать. Торстайн уже не хмурился. Но слушал он меня недолго; очень скоро он снова поднялся и сказал собравшимся:
— Наш гость, как вы сами видите, очень устал. Завтра продолжим разговор.
Все понемногу разошлись. Торстайн велел — ушел и Акси. А сам Торстайн не уходил. И Сьюгред оставалась с ним. Торстайн подсел ко мне, сказал:
— Прости меня, Лузай. Я понял: ты не лгал! Теперь я поверил в волшебный диргем. Но им, — и он кивнул на дверь, — зачем им всем об этом знать? Итак, ты говорил, что Айгаслав мог снова покорить Ярлград. То есть купить?
— Да,
— А для чего ему был нужен Хальдер?
— Я не знаю. Ярл мне об этом не рассказывал. И мы пришли сюда, подземный человек призвал его, и он…
Я замолчал. Торстайн кивнул, сказал задумчиво:
— Да, настоящий ярл! — и, повернувшись к Сьюгред, попросил: — Подай-ка мне это.
И Сьюгред подала Торстайну…
Огненный диргем! Я вздрогнул и спросил:
— Он?
— Он, — кивнула Сьюгред.
Торстайн же улыбнулся и сказал:
— Ярл Айгаслав был смел, умен и щедр, как никто!
И сжал кулак, разжал — и на ладони у него лежало уже два диргема. Потом он проделал это еще раз пять или шесть, после чего протянул руку, полную золота, к Сьюгред, и раздраженно сказал:
— На, забирай!
И Сьюгред забрала диргемы.
— Ступай!
Она ушла. Мы помолчали. Потом Торстайн сказал:
— Ярл Айгаслав был настоящий ярл. И храбр, и щедр. И вообще! Я ждал его, чтобы убить, а он, оказывается, зла на меня не держал. Он, выходя ко мне, подарил моей дочери Сьюгред вот этот диргем и сказал: «Это тебе. Приданое». А вот если бы не дарил, если бы сохранил при себе этот волшебный диргем, так, глядишь, и откупился бы от подземцев и вернулся бы обратно к нам. И тогда бы я с великой радостью женил его на своей Сьюгред. А так… Да что теперь! Разбыкался!
А я сказал:
— Но, может, он еще и жив. Он, может, одолел подземцев. Мне голос был. Я видел сон…
— Ха! — перебил меня Торстайн. — Сон! Голос! Ха! Давно ты не держал меча, Лузай. И стал совсем как женщина!
Я почернел! Хотел было вскочить!.. Сил не было. А он больше ни слова не сказал. Встал и ушел.
А я всю ночь не спал. Лежал и гневался… И чувствовал, как силы во мне прибывают, прибывают, прибывают! И утром я почувствовал себя уже совсем здоровым. Но виду не показывал. Когда они опять сошлись ко мне, я им рассказывал о том, как мы сюда пришли, как пировали, как Айгаслав отрекся от меня — и это было справедливо, — как он потом вошел в скалу, а я встал на колени, приладил меч и навалился на него…
И замолчал. Потом сказал:
— Но я тогда не умер. Я, значит, для чего-то жил. Теперь я знаю, для чего. Пусть все уйдут, но останется Сьюгред.
И все ушли. Сьюгред осталась. Я поманил ее к себе, и Сьюгред подошла и села рядом со мной. Теперь я должен был сказать ей все, как есть, но долго не мог на это решиться. Тогда она сама сказала:
— Я знаю, ты собрался уходить.
Я промолчал. Тогда она опять сказала:
— Но зачем? Ведь твой хозяин жив. Ты должен ждать его.
— Ждать! — усмехнулся я. — Ждут только женщины. Вот ты и будешь его ждать. А я уйду. К нему!
— Но ты уже однажды уходил, и ничего у тебя из этого не получилось.
— Значит, тогда я уходил неправильно. Или не вовремя. Теперь же самый срок. Я рассказал вам всю свою жизнь, значит, я от всего живого избавился. И моя рана зажила, ко мне вернулись мои прежние силы.
— Он не глупец, — строго сказала Сьюгред. — Он просто очень сильно полюбил меня.
Я усмехнулся. Женщина! Ярл полюбил ее и щедро одарил — ну как же тут удержаться и не похвалиться?! А то, что этот ярл теперь как раз из-за того, что…
Хватит! И я прямо сказал:
— Отдай диргем!
— Тебе?
— Ну а кому еще?! Отдай, я говорю! И я пойду с ним к подземцам. Они скупы. И очень алчны! А я им покажу этот диргем и объясню: мне ничего взамен не надо, ну разве только умереть, упасть — вслед за хозяином, в вашу треклятую скалу! И, думаю, им придется по нраву это мое предложение, ибо они очень алчны. А там, уже в скале, когда мы с ярлом снова будем вместе, то мы уж как-нибудь с ними справимся, в этом можно даже не сомневаться. Ну так отдашь диргем?
— Отдам, — тихо сказала Сьюгред. — Только совсем не потому, что я тебе поверила. Глупец! Трижды глупец! Подземцам нужны души, а не золото, которого у них и без того предостаточно. Ярл жив, ибо душа его чиста. И он скоро придет сюда, и мы поженимся. А ты… Держи! — и она бросила мне…
Тот самый, огненный диргем. Я подхватил его, сжал в кулаке. За что она меня в тот миг так ненавидела, я, честное слово, не знаю.
Да и ладно! Итак, Сьюгред ушла. Я подождал еще немного, а после встал и взял свой меч, опоясался. Потом порылся по углам, нашел хороший плащ, надел его. Потом налил в плошку огня, прикрыл его полой плаща и вышел из землянки.
На улице было темно и очень холодно. И небо было черное, без звезд и без луны. Акси рассказывал, у них зимой небо всегда такое. Я постоял, подумал — и пошел. И вот я миновал последнюю землянку и начал подниматься в сопку. Тропу я помнил хорошо, а снег был неглубок, я шел довольно быстро.
Когда же я взошел на ту поляну…
То мне подумалось: а ведь действительно, Сьюгред права! Кому я нужен со своим диргемом? Ну, золото, ну, много золота, ну, даже очень много золота — но это для меня. А вот для них, живущих под землей, то есть именно там, где это золото рождается и прорастает, и вьется хитроумными кореньями, и прячется от нас… Но не от них! Ибо они, как говорят знающие люди, даже через самый крепкий гранит видят на сто шагов вперед!
И вдруг меня окликнули:
— Эй, ты!
Я обернулся…
Никого не видно! Тогда я поднял плошку, посветил…
И увидел подземца, стоявшего возле самой скалы. На нем был белый лисий плащ с глубоким, низко надвинутым на глаза капюшоном. Скала была в снегу…
— Эй, ты! — опять сказал подземец. — Чего пришел?
Я подошел к нему, почтительно кивнул, полез в кошель, достал диргем…
Мне было очень неудобно — в одной руке огонь, а во второй диргем; чуть что — я до меча не дотянусь…