Черная сага

Булыга Сергей Алексеевич

— А я предупреждал! Я что хотел? В костер его! А ты — одну лишь бороду. А вот теперь…

А вот теперь ярл Владивлад крепко сидит на Уллине, а у меня всего один корабль — и я иду к нему за помощью, я буду ему кланяться, а он будет сидеть и усмехаться, и, если пожелает, будет спрашивать: «ты кто такой?», а нет — так вообще будет молчать. Вот так-то вот! А тут еще и сон…

А сон мне был такой. Я — совсем маленький, мне года три, не более, и я сижу на коленях у Хальдера. Хальдер внимательно смотрит на меня и спрашивает:

— Ты кто такой?

Но я не отвечаю — я молчу и в страхе озираюсь. И вижу — мы в какой-то хижине, сидим возле стола, а рядом с нами

Бьяр, а у двери стоит какой-то человек, одетый в рубища. Это, должно быть, смерд. Смерд тоже перепуган и молчит. А Хальдер говорит:

— Хозяин, кто это?

— Мой сын, — так отвечает смерд.

Тогда Хальдер осторожно — двумя пальцами — поворачивает мою голову, указывает на висок и спрашивает:

— А это что?

— Родимый знак, — так отвечает смерд. — Недобрый знак. Мы, господин…

Но Хальдер, рассмеявшись, говорит:

— Нет, ты не прав! Это — знак власти. Очень большой власти! И ты за это, смерд…

Тут Хальдер замолкает, а после, повернувшись к Бьяру, говорит…

Говорит по-окрайски! Я по-окрайски знаю хорошо, я жил в Окрайе, я женился там…

Но это там — в той, в настоящей жизни, ну а во сне я ничего не понимаю! А Хальдер говорит и говорит, Бьяр ему отвечает, и они спорят, ссорятся! А после Хальдер ссаживает меня с колен, встает из-за стола и что-то кричит Бьяру. И Бьяр кричит. Хальдер хватается за меч… Но тотчас, успокоившись, вновь — уже тихо — говорит, и они выходят из хижины. И смерд выходит вслед за ними. И вот уже их шаги замирают во тьме…

А я стою возле стола, мне страшно. Но тут я замечаю на столе кусок хлеба, беру его и начинаю есть. Я очень голоден, я жадно ем, я забываю обо всем!

Но вдруг из-за печи ко мне выходит…

Ключница. Да-да, это она! Только одета непривычно просто. И ключница берет меня на руки, прижимает к груди и уносит, кладет на лежанку, и начинает нежно приговаривать, а после напевать. Мне хорошо — я сыт и мне тепло, — глаза мои сами собою закрываются, я засыпаю, сплю…

А просыпаюсь, вижу: я на корабле, а рядом со мной Сьюгред, а вон и Лайм, а вон…

Гребцы гребут, корабль идет вверх по реке, и скоро мы прибудем в Уллин, и Владивлад с усмешкой спросит у меня: «Ты кто такой?», а я ему скажу…

Что я скажу?! Кто я такой? Ведь я не Ольдемаров сын, теперь я это точно знаю, а лгать врагу ради спасения — это, значит, признать свою слабость, это бесчестие, я Владивладу лгать не буду — скажу, как есть. А дальше что? Он посмеется надо мной, Лайм отвернется от меня, Лайм уведет корабль, и я останусь…

Мысль оборвалась. И я лежал, смотрел на облака, пытался думать, но не думалось. Сьюгред спросила:

— Что случилось?

— Нет, ничего, — ответил я. — Все хорошо, моя любимая.

И продолжал лежать, смотреть на облака, на пролетавших птиц. Когда мы еще морем шли, мне думалось: вот мы придем в Ярлград, изгоним Верослава и на кумирне разведем костры, и воздадим дары, Хрт примет их, все будут ликовать, кричать: «Ярл Айгаслав! Наш ярл! Сын Ольдемаров! Хей!» Но этого увы! — не будет. Ярл Верослав бежал, Ярлград поддался темнорожему Нечиппе, Нечиппа сидит там, где прежде я сидел, и ест и пьет мое, моим владеет и мое дарует… Нет, не мое! Кто я? Смерд и сын смерда, ярл Владивлад был прав, когда не пожелал меня признать.

Да и не он один! А сколько было тех, кто называл меня подкидышем, подменышем, а мы хватали их и жгли, и резали, топили, и обрубали языки, и глаза вынимали, и… О, Заступник Хрт! Ведь, значит, все они невинно убиенны! А ты же принимал их в дар, ты изъявлял довольство, ты…

Нет! Хрт лишь принимал,

он не просил, а это я давал — и, значит, я один за все в ответе. И отвечу. Приду и расскажу все Владивладу. Пусть знает, пусть все знают, что я не ярл, а смерд — и принимаю свою долю, и вернусь… Да, и вернусь! Раньше я думал: я не вправе это делать, что вся моя Земля за мной, я должен за нее стоять и защищать ее, и сохранять ее единство. Но единой Земли уже нет, а есть двенадцать непокорных ярлов и есть Нечиппа-Барраслав, которому благоволит сам Хрт, как прежде мне благоволил. Вот он какой, наш Хрт! И вот каков Хвакир, который уводил меня, а после выл мне вслед — так воют только по покойникам! Значит, для них я мертв. И буду мертв! И пусть моя — да не моя уже! — Земля принадлежит тому, кто избран самим Хрт, а я, как Акси…

Да! Ведь Акси смог вернуться в свое прошлое. И Сьюгред говорила, он был счастлив, он снова молод и здоров, силен и смел, с ним его женщина. Вепрь обещал ему — и так оно и стало.

— И так и мы, — сказала тогда Сьюгред. — Мы не расстанемся, мы будем вместе, что бы ни случилось. Как ты просил у Вепря, так оно и будет.

И была счастлива. Она, конечно, думала, что мы придем в Ярлград, поднимемся в мой терем, народ будет безумно ликовать… Так нет! Нам не видать теперь Ярлграда, ибо нас ждет поселок у реки и хижина, очаг, топящийся по-черному, и рубища, и прялка, и соха. Я буду без меча, ибо меч смерду не положен, а Сьюгред будет без колец, без колтов, диадем и ожерелий — так им, простым, дано…

И никогда мы с нею не расстанемся — так Вепрь определил, Вепрь держит свое слово; вон, Акси попросил — и Вепрь исполнил в точности. И так же будет нам. Я не ропщу. Ведь я вернусь туда, где я родился. Я знаю своего отца. Я знаю свою мать. Отца я, правда, видел только один раз, и то только во сне. А мать я знаю хорошо! Она была покорная раба. Хальдер хвалил ее, ставил другим в пример. Он даже позволял ей приходить ко мне, когда я сплю. Он говорил мне:

— Ты ее не бойся.

И она приходила ко мне, поправляла мое одеяло и прибирала в моей горнице, и травы жгла, что-то шептала. А когда я болел, то лечила меня. Я не любил ее — она была рабой. Но Хальдер говорил:

— Все женщины — рабы. Даже Макья, и та, сам знаешь, как боялась Хрт.

И ключница меня боялась, она ни разу не посмела мне перечить. Я говорил ей: «Уходи!» — и она сразу уходила. Я говорил: «Молчи!»… И только один раз она меня ослушалась: я ждал, что она явится, я звал ее, молил, а ключница не приходила. Ушла — и унесла с собой тот страшный сон, в котором Хальдер, схватив нож, резал меня затем, чтобы я стал похожим на ярлича, которого Мирволод обезглавил. О, то был страшный сон! Он донимал меня, сушил, морил, меня водили к шептунам, меня лечили знахари, Хальдер чем мог задабривал кумиров, Хальдер выпытывал, да что это со мной — а я молчал! Я думал, я вот-вот умру. И тогда ночью мне явилась ключница и успокоила меня, и забрала тот страшный сон, замкнула на волшебные ключи… и говорила: «Никому не верь, ты — ярл, ты найден на реке, а мальчик, так похожий на тебя, умер в тот день, когда тебя нашли, Хальдер не трогал мальчика, не резал ему горло, Хальдер ушел вверх по реке искать тебя, а мальчик был на берегу, стоял, склонившись над водой, смотрел, смотрел, смотрел на воду — а вдруг упал и умер». Вот что она тогда мне рассказала. Как будто так. Или не так? Я не напутал ли? Нет, кажется, все было точно так. Но я всего тогда не понял и подумал: ну ничего, назавтра она вновь придет, я расспрошу подробнее, я пригрожу — и она не посмеет скрывать, и все расскажет, я узнаю…