Чёрная Тень

де Кастелл Себастьян

Она вскинула руки.

— Малыш, я все время твержу тебе, что нет никаких приемов аргоси, по крайней мере тех, что ты себе напридумывал. Есть путь, постигнув который ты найдешь себя. Нет никаких трюков или заклинаний, которые дадут тебе почувствовать свою силу в миг, когда ты сражаешься со слабым.

— Может быть, мне и надо найти кого-то, кто научит меня бить других, — сказал я, вдруг осознав, что вот-вот расплачусь. — Потому что я не знаю, какой мне толк от того, что ты все время несешь какую-то ерунду, а потом ожидаешь, что я буду помогать совершенно чужим людям!

— Как я помогла

тебе?

От гнева у меня помутилось в голове.

— Фериус, не притворяйся, что тебе есть до меня хоть какое-то дело. Ты пришла в наш город, потому что Верховный маг клана умер, и ты хотела… как это называется? «Следовать пути Ветра»? Надеялась найти какой-то «дискорданс», чтобы нарисовать еще одну дурацкую карту и показывать ее своим друзьям-аргоси?

Она долго смотрела на меня, и самые разные выражения мелькали на ее лице так быстро, что я не успевал их считывать, но в конце концов все сводилось к гневу, самому сильному гневу, который я когда-либо видел на лице Фериус. Я заметил, как у нее сжимаются кулаки.

— Ударишь меня, Фериус?

Она на мгновение прикрыла глаза.

— Нет, Келлен, — ответила она и прошла мимо меня дальше по коридору. — Я не бью детей.

Берен нашел меня под дверью комнаты Тайна. После того, что я сделал, мне, в сущности, уже незачем было там оставаться, но, по правде говоря, идти мне было некуда. Вслед за Береном из комнаты летящей походкой вышел Рейчис.

— Сенейра еще побудет с братом. Тайн на несколько минут проснулся, — Берен улыбнулся, хотя в глазах у него стояли слезы. Он показал на Рейчиса: — Ваш белкокот подпрыгивал в воздух и проделывал всякие акробатические трюки и даже поиграл с моим сыном, — он мгновение поколебался, потом спросил: — Он… он что, разумный? Я слышал, что иногда талисманы джен-теп…

— Он не мой талисман, но, как я вам уже говорил, он понимает человеческую речь.

Берен опустился на колени перед Рейчисом.

— Благослови вас, мастер белкокот, благослови вашу доброту.

— Мышь его задери, — простонал Рейчис. — Скажи голокожему, чтобы прекратил. Нет ничего хуже, чем взрослые, распускающие нюни.

— Что он сказал? — спросил Берен.

— Он сказал, что рад был помочь и что с удовольствием вернется и снова поиграет с Тайном, если хотите.

— Ах ты засранец, — прорычал Рейчис. Он подпрыгнул, расправил перепонки, заслонив мое лицо словно меховым мешком, не давая мне вдохнуть. — Извинись, а то я тебе ухо откушу.

— Как мило, — сказал Берен. — Он вас обнимает.

Я отодрал Рейчиса от своего лица.

— Да уж, он просто прелесть.

Берен выглядел так, словно ему было неловко от того, что он собирался сказать.

— Когда вы ушли из комнаты Тайна, ваша… наставница…

— Она мне не наставница.

— Извините меня. Ваш друг Фериус вызвалась помочь мне найти человека, который наслал эту болезнь на моих детей. Она сказала, что вы, может быть, тоже захотите мне помочь, за свою цену.

Замечательно. Фериус меня подставила. Впрочем, если уж Дексан ясно дал понять, что его помощь будет стоить дорого, может, аргоси спасла меня от еще большего позора, когда мне все равно потом придется просить денег. Чувствуя себя так паскудно, как никогда раньше не чувствовал, я сказал:

— Я

помогу. Сделаю все, что смогу. Обещаю.

Берен немного успокоился, а мне стало еще паршивее.

— Спасибо. Огромное спасибо, — он провел меня по коридору к выходу. — Вы можете остановиться у меня дома. Вы все можете жить у нас, сколько захотите.

— Спасибо, — сказал я.

Он похлопал меня по плечу и вздохнул.

— В этом ужасном испытании меня поддерживало только одно — доброта совсем чужих мне людей, таких, как вы.

От этого мне стало еще паршивей.

23

ВАННА

Ту ночь мы провели в комнатах для гостей в доме Трайнов. Берен привел дом в порядок и накормил нас так, что мы едва не лопнули. Как только трапеза закончилась, он поднялся наверх, растопил печурку, через которую в ванну подавалась горячая вода, и щедро предложил мне ею воспользоваться. «Предложил» означает фактически запихнул меня в ванну и оставил там с тарелочкой сдобного печенья, чтобы я не торопился.

— Ты слегка пованиваешь, — сказал Рейчис, когда Берен ушел. Белкокот обнюхал меня. — Как какашки после того, как съешь дохлую крысу.

— Спасибо.

Он снова принюхался.

— Ну или как слепой стервятник, который потерял обоняние и съел свое… а потом…

— Ладно-ладно, уймись, я понял.

Я снял испачкавшуюся в дороге одежду и поискал место, куда бы ее положить, чтобы не испачкать ванную. В конце концов я вывесил ее за окно.

Я коснулся ногой воды и обнаружил, что она горячее, чем я думал, но стоять голышом в чужом доме казалось мне противоестественным, поэтому я сейчас же опустился в огромную бронзовую ванну. Правда, предварительно установив тарелочку сдобного печенья на край. Уже довольно долгое время вся моя еда была либо сорвана с дерева, либо простилась с жизнью в пасти белкокота.

Когда я привык к горячей воде, ванна удивительно расслабила меня. Я даже не вдумывался, сколько болячек накопилось у меня за четыре месяца бродячей жизни. В шестнадцать лет я уже чувствовал себя стариком.

— Эй, Келлен, — сказал Рейчис.

Я приоткрыл один глаз и увидел, что он примостился на краю ванны.

— Что?

— Каково это?

— Каково что?

Он очень осторожно потрогал воду мохнатой лапой.

— Вот это. Сидеть в ванне, полной горячей воды.

— Это… наверно, приятно.

У нас с Рейчисом есть некая связь. Он чувствует то же, что и я. Наверное, белкокота заинтересовало, почему я так разнежился.

Он ткнул лапой в невысокую табуретку рядом с ванной.

— Поставь ее в воду. Для меня там слишком глубоко.

— Ты серьезно? Хочешь принять ванну? Я думал, что коты терпеть не могут воду.

— Я не кот, болван. Я белкокот.

Я уже усвоил, что там, где дело касается видового разнообразия, терпение Рейчиса лучше не испытывать, поэтому я не стал спорить, дотянулся до табуретки и поставил ее в другой конец ванны. Она оказалась примерно в пяти дюймах под водой.