Черная вдова

Безуглов Анатолий Алексеевич

– Вдовенко, - поморщился Саблин, которому не то что говорить, дышать было больно, - кончай шуточки.

– И не одну, - продолжал дежурный.

Но начальник угрозыска с треском швырнул трубку на рычаг: ему было не до розыгрыша. Однако телефон тут же зазвонил снова.

– Ты чего трубку бросаешь?
– спросил Вдовенко как ни в чем не бывало.

– Нашел время хохмить, - проворчал Саблин.
– Зуб... Хоть на стенку лезь!

– Вырви его к чертовой матери!
– посоветовал дежурный.
– И слушай: тут у меня

писатель-фантаст Зайковский из Москвы, он и обнаружил те самые деньги.

– Серьезно, значит, - скорее утвердительно, чем вопросительно, произнес Саблин.

– На полном серьезе!
– подтвердил Вдовенко.

– Где это случилось?

– Возле Верблюда, - пояснил дежурный.
– Там, где речушка впадает в море.

– Знаю, знаю, - сказал Саблин.
– Чернушка.

Верблюдом южноморцы называли гору километрах в десяти от города. Она напоминала своими очертаниями "корабль пустыни". Но вот почему речку окрестили Чернушкой, непонятно: вода в ней всегда отличалась прозрачностью и чистотой и была такой холодной, аж зубы ломило.

– Надо срочно разобраться, что это за деньги, чьи, как попали в море, - продолжал Вдовенко.
– Кого пошлешь?

Саблин посмотрел на сидящего перед ним капитана и, долго не раздумывая, ответил:

– Жура.

– Жду, - сказал дежурный и положил трубку.

– Ну и чудеса творятся на свете, - протянул начальник угрозыска.

Передав Журу то, что сообщил Вдовенко, Саблин приказал ему поехать с московским писателем на Чернушку.

– А может, это из области фантастики?
– с улыбкой спросил капитан.

– Вот на месте и выяснишь, - сказал Кирилл Александрович, приложив, как младенец, ладошку к раздувшейся щеке.

В кабинете Вдовенко Журу представили писателя. Марату Спиридоновичу Зайковскому было за пятьдесят. Он был в потертых джинсах, ковбойке, на груди болтался полевой бинокль. Зайковский держал в руках две удочки, которые не знал куда девать. Старший оперуполномоченный обратил внимание на очки писателя в массивной темной оправе, с толстыми линзами, делающими глаза выпуклыми и большими.

Тут же находились две незнакомые капитану женщины. Как выяснилось понятые. За столом дежурного сидел лейтенант из научно-технического отдела и рассматривал несколько мокрых сотенных билетов государственного банка.

– Настоящие?
– поинтересовался Жур, поняв, что речь шла именно об этих купюрах.

– Посмотрим, - уклончиво ответил эксперт НТО.
– Проведем исследование.

– Виктор Павлович, - поторопил Жура Вдовенко, - машина уже у подъезда. Если нужна будет помощь, звони.

– Хорошо, - кивнул капитан.

Как только он, Зайковский и женщины-понятые сели в милицейский "рафик", машина стремительно сорвалась с места.

– Ну, Марат Спиридонович, я вас слушаю, - сказал Жур.

Зайковский был под сильным впечатлением случившегося, речь его была взволнованной и эмоциональной. Писатель

рассказал, что приехал в Южноморск три дня назад, остановился в Доме творчества литераторов, который находился в чудном тихом ущелье за городом. Он убежал из суматошной Москвы, чтобы закончить очередной роман (фантастический, разумеется). По словам писателя, лучшей обстановки для творчества, чем Южноморск, для него не существует. А самые плодотворные идеи рождаются, когда он сидит с удочкой на море. Вот и сегодня, взяв рано утром лодку у приятеля из местных, Зайковский расположился в своем излюбленном месте - рядом с устьем Чернушки. Берег тут всегда пустынный, никто не мешает вдохновению.

– Клевало средненько, - рассказывал писатель.
– За час всего три вот такие ставридки поймал, - показал он пол-ладони.
– Но меня это не огорчало. Главное, стала выстраиваться глава, над которой я бился в Москве недели две. Я так увлекся, что стал вслух произносить диалоги моих героев. И чуть не прозевал очередную поклевку. Подсек я, значит, рыбку, а она чем-то облеплена. Присмотрелся и ахнул! Сторублевка! За шип плавника зацепилась. Ну, метнул я крючок в то же место и вытащил купюру уже без рыбы. Огляделся получше - вроде бы рядом с лодкой еще деньги плавают...

– Почему вроде?
– спросил капитан, который слушал писателя с каким-то необъяснимым недоверием.

– Понимаете, не те!
– в сердцах произнес Зайковский, сняв очки и потрясая ими в воздухе.
– У меня двое - для чтения и на дальность. Я сегодня впопыхах надел вот эти, которые для чтения. Так что в двух-трех метрах любой предмет для меня выглядит совершенно расплывчато! Но без них я бы и вовсе ничего не смог разобрать.

– Теперь понятно, - кивнул Жур.
– Продолжайте, пожалуйста.

– Ну, думаю, братец, начинается, - рассказывал дальше писатель, покрутив пальцем возле виска.
– Довела-таки московская житуха! Поймал в воде еще одну сотню, рассмотрел получше - нет, не мерещится! Скажу честно, даже обрадовался: в последнее время у меня была какая-то невезучая полоса. Повесть не взяли в сборник, а в планах издательства мою книгу передвинули на два года... В долгах - как в шелках! Поверите, на билет не было, пришлось просить помощь в Литфонде, - откровенничал Зайковский.
– Хорошо еще, что путевка льготная. А тут как бы сам бог послал богатство!

– Что, так много купюр было в воде?
– поинтересовался Жур.

– Много, товарищ капитан, - кивнул Зайковский.
– Даже трудно сказать сколько. Вот тут-то и ударило мне в голову: а что, если произошла катастрофа? Может, где-то погибли люди, а я хочу воспользоваться! Это же мародерство! Ну, я скорей к берегу...

– Как далеко вы были в море?

Зайковский задумался.

– Метрах в ста пятидесяти, не больше, - ответил он и продолжил: Вытащил я лодку на песок, побежал к шоссе. Остановил грузовик, доехал до города...