Чёрная жемчужина Аира
Шрифт:
Нет, такое не может быть правдой! Это не она, это всё неправда!
Летиция разом вспомнила все наставления бабушки, и решила, что, как только приедет, тотчас же простоит с молитвой на коленях не меньше часа, сожжёт благовония и свечу из Храма Святой Сесиль, что привезла из Марсуэна. Сердце у неё едва не вырывалось из груди, а лицо пылало, как в горячке, и она испытывала такой стыд, что готова была сквозь землю провалиться.
Какая же подлая у неё кузина! Да она больше ни дня не останется с ней под одной крышей!
С
Она гнала от себя мысли о том, что видела в своём до жути реальном сне, мысленно шепча оградительную молитву: «Прочь! Прочь! Иди вон! Куда ночь, туда и сон!». Но горло почему-то предательски першило, и во рту всё ещё оставался привкус рома, и губы…
Летиция дотронулась до них пальцами.
Святая Сесиль! Только не это! Это не могла быть я!
Но губы горели и припухли, словно от долгого страстного поцелуя. И… они помнили то ощущение, нежность и страсть, смешавшиеся со вкусом рома и корицы, и тело отзывалось на это воспоминание предательским жаром внутри.
Никто и никогда так её не целовал. И она даже и не знала, что поцелуи могут быть вот такими — пьянящими почище любого рома…
Летиция едва не выпрыгнула из коляски, и, коротко пожелав всем спокойной ночи, взлетела наверх по лестнице в свою комнату. Там сразу же зажгла свечи и стала разглядывать себя в зеркале. Лицо у неё было точно у призрака — бледное, и глаза, как плошки, полные ужаса. Она осмотрела своё платье, даже ощупала себя — но, вроде, всё было в порядке.
Нет. Всё это ей точно привиделось.
Это просто дурной сон! Просто сон! Видение! А Жюстина била её по щекам, вот от этого, видимо, и губы у неё горят…
Такое простое объяснение было почти спасительным. Выдохнув с облегчением, Летиция села на кровать, скинула туфли, приготовившись к молитве и… сердце почти остановилось.
Она смотрела на туфли, холодея от ужаса. Медленно подняла их и поднесла свечу. Сомнений не осталось — они были испачканы кукурузной мукой, и кое-где на них даже засохли капли крови.
Летиция медленно собрала рукой волосы и понюхала их — они едва заметно пахли дымом…
Так значит… она, и правда, там была...
Она выронила туфлю и прижала ладони к щекам.
Какой ужас! Как она, воспитанница Жозефины Мормонтель, могла сделать такое? Как же стыдно! Она даже хуже, чем падшая женщина! Участвовать в колдовском ритуале? Танцевать на кладбище, пить ром, целовать мужчину, колдуна…
Она не могла сама сделать такого… Не могла!
Когда первый шок прошёл, Летиция достала из своего саквояжа свечу из храма в Марсуэне, что дала ей с собой бабушка для особых молитв. Молилась она долго, и в этот раз как никогда искренне. И даже Ноэль отправила прочь, сказав, что ей не нужна помощь ни с платьем, ни с волосами. Потом она с остервенением скребла туфли волосяной щёткой, оттирая
Летиция поднималась к себе с твёрдой уверенностью, что эту ночь в доме Бернаров она ночует последний раз. Кухарка знать не знала ни о каком чёрном петухе к празднику. И о традиции варить такой суп слышала впервые.
Летиция заперла дверь и окно и долго лежала в темноте, прислушиваясь к звукам.
Теперь-то понятно, кто нарисовал в её комнате тот самый глаз! Аннет! И не удивительно, что знает лавку со всякими дурными зельями!
Значит, подлая кузина решила её извести с самого первого дня. Что же теперь с ней будет? А вдруг это порча какая-нибудь?
Она всеми силами гнала от себя ужасные воспоминания, понимая, что за участие в колдовстве ей после смерти придётся вариться в кипящей смоле, отмаливая свой грех. И что вообще неизвестно к чему это всё приведёт, а ну как Аннет на пару с этим колдуном уже забрали её душу? Вдруг она начнёт бродить ночами в одной рубашке, как сомнамбула?
Она должна уехать завтра же! И так, чтобы никто не смог её остановить. Чтобы никто не узнал…
Но уже засыпая, на самой грани реальности, когда воля теряет свою силу над чувствами, она снова ярко и чётко увидела склонившееся к ней лицо незнакомца, взгляд его тёмных глаз, его улыбку, мягкую и такую манящую, ощутила лёгкое прикосновение пальцев к своим губам, а затем — поцелуй. Губы сами разомкнулись ему навстречу, и, вздохнув, она провалилась в глубокий сон.
Утром всё случившееся казалось уже не таким страшным. Больше похожим на дурной сон, чем на реальность. Но главное, что всегда успокаивало Летицию — она знала, что делать дальше. Сегодня она завтракала в постели, решив, что эта странная традиция сейчас, как нельзя кстати — ей не хотелось видеть никого из семейства Бернар. Она раздумывала, как бы под благовидным предлогом ускользнуть из дома, чтобы съездить на пристань без посторонних. Аннет не должна понять, что она обо всём догадалась. Проблема была только в том, что Летиция никак не могла придумать повод, чтобы уехать без сопровождения.
Пришла Ноэль и помогла ей уложить волосы, а когда она почти закончила, в дверь постучали.
— Пришёл мсье Фрессон, — радостно сообщила Жюстина. — К вам, муасель.
— Ко мне? — удивилась Летиция.
— Ну, да. Так он сказал.
— А… что мадмуазель Бернар?
— А муасель Аннет уехала с утра, сказала, что будет в полдень.
Какая удача!
А что если попросить мсье Жильбера свозить её на пристань? Это, конечно, будет не слишком учтиво по отношению к Аннет, но после того, что произошло вчера, вопросы учтивости интересовали Летицию меньше всего. И ей даже наоборот захотелось поговорить с Жильбером Фрессоном — насолить кузине за вчерашнее.