Чёрная жемчужина Аира
Шрифт:
Она усмехнулась сама себе и скромно сложила руки на коленях. Уж сколько она переслушала этих чтений — ей будет о чём поговорить с мсье Жильбером.
Кузен, надо отдать ему должное, этот час держался стоически: зевал, пинал вазон, рассматривал ногти, окружающих дам, паутину, голубя на подоконнике…
И смотрел на беседующих Жильбера и Летицию, как на дикарей, говорящих на непонятном наречии. Видно было, что нить разговора он потерял ещё на словах: «А что вы об этом думаете?». В его глазах тоска мешалась с раздражением и сквозило явное желание придушить мсье Фрессона прямо здесь.
Вот
Но кузен был терпелив, как каменный истукан. Чтения закончились, и желающие обсудить услышанное собрались в холле библиотеки.
— …так вы считаете, что в романах характер лучше раскрывается через внутренний монолог героя? А разве не лучше показывать это через действие? — улыбнулась Летиция, отвечая собеседнику. — Монологи — это же скучно.
— Вы полагаете? А разве в действии можно показать достаточную глубину характера? — Жильбер, казалось, не замечал ничего вокруг, внимательно, и, пожалуй, чересчур пристально вглядываясь в лицо своей собеседницы. — Приведите ваш пример?
Филипп нарочито зевнул и демонстративно посмотрел на часы.
— Мой пример? Извольте — дуэль между друзьями.
— Дуэль? — оживился Филипп, услышав знакомое слово. — Я могу порассказать кое-что о дуэлях.
— Не в этом смысле, — улыбнулась Летиция, — а в том, что… Вот представьте — два друга повздорили по пустячному поводу и решили стреляться. Но потом, спустя какое-то время, каждый из них начал сожалеть о глупой ссоре. Но есть ведь ещё и гордость, и дуэльный кодекс, и никто из них не хочет выглядеть трусом. И как поступить? Отказ от дуэли будет выглядеть малодушием, а не благородством и желанием не причинить вред другу. Тогда как донести своё раскаянье и не показаться трусом? Ведь именно действие, поступок одного из друзей определит здесь исход и покажет духовный рост героя, а вовсе не их внутренний монолог, — она посмотрела на Жильбера и добавила с улыбкой: — Да и вообще про драки и приключения всегда интереснее читать, чем про душевные метания.
— Если вызов принят, то в болото раскаянье! Или дерись, или умри — так поступает настоящий мужчина! От дуэли может отказаться только тряпка, — вклинился Филипп, уловив из речи только то, что кто-то передумал стреляться.
— Ну вот, что я и говорила о… духовном росте, — усмехнулась Летиция и поймала восхищенную улыбку Жильбера.
— А что бы сделали вы? — спросил он, чуть наклоняясь к ней.
— Я? — удивилась Летиция. — В каком смысле?
— Стали бы раскаиваться и отказались бы от дуэли? Или стрелялись?
Она усмехнулась и ответила, похлопав веером по руке:
— Я бы выстрелила в воздух.
— Рискуя быть убитой?
— Ну, такова цена глупости, мсье Жильбер. Выходит, я сама сглупила, выбрав в друзья того, кто стал бы в меня стрелять по пустячному поводу. Доверяя человеку, мы сами даём ему в руки оружие против себя. Так что не нужно доверять недостойным людям, — ответила она с улыбкой.
И в этот момент поняла, что, кажется, совершила новую ошибку. Её намерение не давать мсье Фрессону намёков и надежд на дальнейшее сближение, видимо, тоже провалилось с треском. Пытаясь утомить кузена заумными беседами, она всё
Один из мужчин был зол, а второй почти влюблён — и первое и второе совсем не входило в планы Летиции.
— Прошу прощения, мсье Фрессон, но я немного устала, — прервала она внезапно их диалог.
— О, да! Конечно! Это я прошу прощения, что настолько злоупотребил вашим свободным временем! — мсье Фрессон тут же подал ей руку и нарвался на тяжёлый взгляд Филиппа.
— Да уж, не то слово злоупотребил! — буркнул тот, хлопая перчаткой по перилам.
— Что вы хотите этим сказать? — прищурился Жильбер.
— Нет, ничего, — раздраженно отмахнулся кузен. — Просто, чтобы часами слушать эту галиматью, надо иметь крепкую задни… ээээ, нервы… крепкие… надо иметь. И у некоторых эти… нервы, видимо, главное достоинство!
— Дорогой кузен, не могли бы вы принести мне воды? Что-то мне дурно, — попросила Летиция, понимая, что обстановка уже напоминает пороховую бочку.
Филипп явно не хотел оставлять их вдвоём, но отказать в просьбе было бы слишком бестактно. Едва он ушёл, как мсье Фрессон тут же воспользовался ситуацией и спросил, чуть понизив голос:
— Вы позволите сопровождать вас на заключительный бал сезона, мадмуазель Бернар? Надеюсь… вы ведь будете там?
Ох, нет! Вот только этого не хватало! Одно дело позлить кузину прогулкой и совсем другое дело бал!
— Боюсь, это будет неуместно, — тихо ответила Летиция.
— Боюсь, у меня уже нет выбора, — Жильбер склонился и поцеловал её руку, чуть сжав своей ладонью, и посмотрел так, что Летиция поняла — он не отступит. — Мадмуазель Бернар, я ещё никогда не встречал настолько близкого мне по духу человека…
Несмотря на свою рафинированность и утончённость, мсье Жильбер оказался довольно упорным человеком, если не сказать упрямым, и очень настойчивым, а в данной ситуации это было, скорее, недостатком.
— Как сказал мой кузен — это разобьёт сердце Аннет, — ответила Летиция, пряча взгляд и освобождая руку.
— А ваш отказ разобьёт сердце мне, — тихо произнес мсье Фрессон. — Но в любом случае я не приглашу мадмуазель Аннет на этот бал. И в итоге у нас будет два разбитых сердца, а если вы согласитесь пойти со мной, то только одно.
Кажется, Филипп бежал со стаканом, потому что воды в нём оказалось ровно на четверть, остальное, видимо, расплескалось по дороге. Но Летиция даже рада была его появлению — не знала, как ещё удержать мсье Фрессона от настойчивых ухаживаний.
Когда они ехали назад, ей пришлось всеми силами изображать недомогание, чтобы сопровождающие её мужчины не вцепились друг другу в глотки. Кузен Филипп держал над ней зонтик, мсье Фрессон обмахивал веером, а Летиция прикладывала платок к вискам и томно жаловалась на жару.