Черниговцы (повесть о восстании Черниговского полка 1826)
Шрифт:
Увидев спящего Сергея и лежавший на столике пистолет, он вздернул плечи и увесисто крякнул. Затем тронул Сергея за рукав.
Сергей открыл глаза.
— Извольте встать, Сергеи Иванович, — вкрадчиво сказал Гебель.
Сергей продолжал лежать и только повернул голову. Он смотрел не на Гебеля, а мимо него — па мигающее пламя свечи.
— Потрудитесь, Сергей Иванович, — повторил Гебель и, поставив на столик свечу, взял пистолет.
Сергей спустил ноги и сел на кровати. Брови его сдвинулись. Он как будто щурился от света.
Гебель между тем вертел в руках пистолет. Он ссыпал с полки порох и положил пистолет на место.
— Незачем
И вдруг, приосанившись и вздернув плечи, произнес торжественно:
— Вы с братом арестованы по высочайшему повелению.
Сергей неожиданно улыбнулся.
— Что же, Густав Иванович, отлично, — сказал он совсем просто. — Вон там в углу моя шпага. Не хотите ли чаю?
Утро вторника. От хат и заборов побежали через улицу длинные тени. Комната осветилась розовым блеском. Розовые лучи освещали пеструю скатерть на столе, самовар с помятыми боками и рыжие усы Гебеля. Гебель пил чай вместе с поручиком Лангом и двумя арестованными.
Он был очень доволен собой. Поимку таких важных преступников он считал большим подвигом и заранее торжествовал, предвкушая награду. Теперь-то он будет наконец полковником. Ему мерещилось даже командование дивизией. Он молодцевато расправлял плечи, как бы чувствуя на них генеральские эполеты, поглаживал усы и взглядывал на своих арестантов, сидевших напротив него на диване, почти что с нежностью.
Матвей был рассеян и грустен. Он видел перед собой пухлые руки Гебеля, бравшие нарезанные ломти черного хлеба. Руки были покрыты рыжим пухом, под которым проступали веснушки. Матвею было противно думать, что эти веснушчатые руки держат в своей власти его судьбу и судьбу его брата. Его охватывало какое-то тяжелое отвращение — то, которое он испытывал когда-то во время фронтового учения. Вспоминались отупелые лица солдат и их однообразно вытянутые носки. Пухлые руки Гебеля были так же неприятны, как и чмокающий голос полковника Гурко. И тогда и теперь было сознание, что его личность и воля раздавлены какой-то бездушной машиной.
Сергей был между тем как будто спокоен. Он равнодушно, как ни в чем не бывало беседовал с Гебелем и только иногда хмурился и сдвигал брови, точно под напором каких-то неожиданных мыслей.
На улице послышались веселые крики мальчуганов. Они как будто встречали кого-то. Спустя минуту дверь скрипнула. Гебель обернулся. На пороге стояли Кузьмин и Сухинов.
Оба, не трогаясь с места, смотрели прямо на Сергея, Сергей смотрел на них.
Гебель поставил кружку с чаем на стол. Кузьмин и Сухинов шагнули в комнату. Гебеля они, казалось, не замечали. Поведение офицеров показалось Гебелю странным. Он рассердился.
— Что это значит, поручик? — задал он резкий вопрос Кузьмину. — Где вы пропадали?
— Ах, вы здесь, господин подполковник, — проговорил с напускной развязностью Кузьмин, не глядя на Гебеля. — Здравствуйте, господин подполковник.
— Я вас спрашиваю: почему вы не вернулись со своей ротой? — крикнул Гебель.
Не дождавшись ответа, он накинулся на Сухинова:
— А вы здесь зачем? Ваше место не здесь, а в Александрийском полку.
— Найдется дело и здесь, — грубо ответил Сухинов.
Оба вышли в сени, а затем на крыльцо.
Гебель снова принялся за чай. Дерзость офицеров не нарушила приятного течения его мыслей. Он выкурит этот буйный дух своеволия, он подтянет
Записка Сергея была получена в Василькове накануне, поздно вечером. Офицеры немедленно собрались в путь и скакали всю ночь без передышки. Они опасались, что Гебель настигнет Муравьева в Трилесах раньше их прибытия и увезет его в Васильков. Чтобы не разминуться с Гебелем, они на всякий случай разделились. Соловьев с Щепиллой поехали большой дорогой, Кузьмин с Сухи новым — проселком. Проселочная дорога была короче. Кузьмин и Сухинов опередили товарищей. Подъехав, они увидели, что хата окружена часовыми. Худшие предположения подтвердились: Муравьев был уже под арестом.
Кузьмин и Сухинов с нетерпением поджидали Соловьева и Щепиллу. Они стояли на крыльце, смотря на дорогу.
Около Кузьмина вертелись мальчуганы. Они уже успели повидать утром Гебеля и теперь надоедали Анастасию Дмитриевичу расспросами: кто такой этот «рудый» [50] начальник и зачем кругом расставлены солдаты с ружьями.
— Вин за всих наиважнейши? — допытывался маленький Тараска.
— Не до вас, ребята! — отмахнулся Кузьмин.
Наконец показались сани с Соловьевым и Щепиллой. Оба выпрыгнули на ходу. На лице Соловьева был тревожный вопрос. Щепилла свирепо таращил глаза.
50
Рудый — рыжий.
— Муравьев арестован, здесь Гебель, — взволнованно сообщил Кузьмин.
Щепилла сжал кулаки.
— Убить его! — прошептал он, ударив кулаком по воздуху.
И, сделав несколько шагов к хате, выразительно повторил:
— Убить непременно!
Все четверо гурьбой вошли в комнату. Гебель в это время стоял у окна и говорил что-то поручику Лангу. Поручик Ланг был ростом выше Гебеля и слушал его, наклонив свою белобрысую голову. Гебель отдавал распоряжения насчет отъезда.
Щепилла, кинувшись к Сергею, крепко стискивал его руку в своей. Соловьев, холодно поклонившись Гебелю, обменялся с Муравьевым значительным взглядом.
Неожиданное появление еще двух офицеров на миг смутило Гебеля. Но он овладел собой и строго спросил:
— Как вы осмелились отлучиться от своих рот без моего разрешения?
Наступило молчание. Офицеры переглянулись между собой. Сергей стоял потупившись. Брови его были сдвинуты, губы вздрагивали. Щепилла исподлобья смотрел на Гебеля, и что-то тревожное было во всей его неуклюжей, громоздкой фигуре.
Странное ощущение, похожее на испуг, прошло по сердцу Гебеля. Но он вспомнил о бумаге и повторил свой вопрос только гораздо тише:
— Как вы осмелились приехать без моего разрешения?
Щепилла сделал движение к Гебелю, но вдруг круто повернулся и вышел из комнаты. Остальные последовали за ним
Гебель с облегчением посмотрел на окно, за которым торчал штык часового.
— Прошу озаботиться приготовлением лошадей, — сказал он поручику Лангу. И с оттенком горделивого торжества произнес, обращаясь к братьям Муравьевым: — Готовьтесь, мы скоро поедем.
Кузьмин, Сухинов, Соловьев и Щепилла прошли в караульню, которая находилась на кухне, по другую сторону от сеней.