Черно-серый
Шрифт:
Сложилась двоякая ситуация. С одной стороны – согласиться, помочь понять как будет чувствовать себя под эффектом, привести в чувства, если то понадобится. Стать ее, так сказать, первым гидом и помощником – большая честь. С другой – первая сторона звучит как шутовство. Травить простой души человека не то чтобы грешно, совсем совестно. Решать нужно скорее – а то подумает, мол, отсталый. Очевидно, Собакин склонялся к первому варианту, но инстинкты, нечто вроде животного подсознания, твердили – не стоит. Хватать корень зла так несообразно… Но имелась и еще одна деталь, которая заставила остановиться на согласии с предложением – Шофранка может запросто покинуть заведение, если Нил откажется. Этого точно допускать нельзя. Не важно чего привело ее в кабаре, главное – оставить
Конечно, так, средь рабочего дня, потреблять они бы не стали – направились к гримерной. На душе скверно, а сердце так и трепещет мыслями о том, насколько неправильно поступает. Совсем не такого хотелось. Впрочем, и как планировал провести вечер он тоже не знал. Чудно, что ее желалось оберегать, к тому же не ясно для чего.
Кажется, только ждал ее прихода, представлял как славно и романтично проведут дни вместе, а ныне уже Нил трясущимися руками копошился в тумбе под зеркалом. Замок никак не хотел выполнять свое предназначение – заклинил. Верующий б сказал – знак свыше! И ему пришло такое в голову, да исполнить желание Шофранки обязался. Больно не хотел, да будто должен. Ничего не поделать. Тело напряжено, думается тяжко. Образ знакомки слишком таинственный, чтобы каждому слову верить – быть может, все это проверка? Хотя зачем ей проверять? Все это так расплывчато и глупо… Зря затеяли это. Очень даже зря. Хотя, возможно, иного шанса судьба уж боле не даст на общение тет-а-тет. Наконец прозвучал характерный щелчок. Это означало лишь одно – пути назад нет. Обречен сам, теперь и возлюбленную на дно тянет – а как не хотелось!
Шофранка, что не удивительно, тоже была взволновала. Она глядела в зеркало, за коим так много времени проводил хозяин гримерки, опосля резко оторвалась. Ее тревога пусть выражалась более ярко, нежели на исполнителе, но была с другим оттенком – страх пред неизведанным, при том, желание раскрыть все тайны. Подобное испытывают юнцы при первых глотках алкоголя, с пробными затяжками папиросок. Такое и Нил прошел в более нежном возрасте. В миг сердце забилось сильнее. Предположения о том, что возлюбленная только выглядит на двадцать с хвостиком, заполонили разум, никак не хотели исчезать. А она уж подходила ближе… Тело сковало, а небольшая коробочка так и норовила вылететь из вспотевших рук. Поочередно, оба тяжело вздохнули, перебросились словцами и к «рисунку».
Пелена паники буквально сносила голову Собакину. Глупо, наверное, о состоянии малознакомой столько думать. Не убивает ведь ее, да и сама попросила. Он мысленно всячески оправдывал нагрянувший грех. Б-г видит – не виновен.
Спустя пару мгновений и ловких движений, рядом с кистями и пустым бокалом оказалась отрава. Напряжение достигает пика. Два огромных зрачка уставились на Нила, выжидая когда он наконец приступит к действию. Теперь она напоминала скорее львицу игравшую со своей добычей, нежели беззащитную голубку. Нужно решаться – уж какой раз себе повторял. Прекрасно осознавал, что делает хуже для всех. Два вдоха, и все позади. В народе бытует мнение, что опыт не пропьешь – верно сказано. Ничего сложного, но на душе неизведанное ноет. В носу защипало, а обогнув пару секунд появилась привычная горечь во рту.
Смотреть на то, как гробит себя Шофранка оказалось необычайно сложно. Она, соответственно, вступила следующей. Нил хотел прикрыть глаза. Прекрасно понимал, что глуха она будет к его просьбам. Никто не идеален, это правда, да думалось, даму сердца эта чушь не коснется. Но, что сделано – то сделано.
Она так же скромно улыбнулась, после удостоверилась в том, что ничего после себя не оставила. Действительно, как и оказалось, никакой проверки, никаких подводных камней – одна лишь искренность, пусть несколько и грубая. Абсолютно растерянный Нил даже не заметил, как потерял свой стержень. Настолько спонтанное и неожиданное решение, что если б его позвала прислуга заняться тем же – почувствовал себя так же. С ума сойти! Он не мог ничего требовать от знакомки – не жена и даже не коллега. Просто безумно неожиданно. Предпоследней надеждой стала возможность того, что Шофранка невзначай
ама гостья не горела желанием вновь слушать музыку со сцены – ее вниманию престал небольшой диванчик у выхода. Не грязная, но видавшая виды мебель. Многие на нем сидели, лежали, да и иные позы имели. Лучше б не садилась! Да как бы он предупредил? Явно день молчания. То возразить неуместно, то задать вопрос неловко, ныне уж некстати помочь. Происходящее как песок сквозь пальцы.
– Не хотите выпить? – Нил отлично знал, что имеется еще один способ избавить Шофранку, пока не поздно, от пагубного воздействия. Алкоголь в таком случае является нейтрализатором. Чем дальше в лес, тем больше дров. Это было одно из его познаний, за кое должно быть стыдно.
– Представляете, – оглядела стоящего «солдатиком» исполнителя. – Мне сейчас совсем ничего не хочется. Легкое головокружение тому виной, надо полагать.
– От бокала шампанского станет лучше, я вас уверяю! – впервой говорил подобное из лучших побуждений.
– Попрошу вас не настаивать.
Осталось только согласиться. Была б на месте ее Галя или Маша – давно прогнал, иль, вероятнее, даже не звал. Мечты сбываются, да совсем не так, как хотелось бы. Тяжело вздохнув, Нил подумал, что так, хотя бы, гостья станет более разговорчивой. Во всем плюсы стоит искать. Так случилось. Она принялась описывать свои чувства, коих на счастье, было еще не много, задавала вопросы по поводу декора, внешнего вида Нила… Тот чувствовал себя ни лучше и не хуже обычного, только лишь физические факторы оставались на месте. Организм привык к отраве, не действует на него так же, как подействовал на знакомку.
Они болтали ни о чем, музыкант делился забавными рассказами о гримерке (разумеется теми, о коих она могла знать), какие оплошности допускал при выступлениях. Шофранка смеялась, а он совсем позабыл о чем так волновался. Общение их шло размеренно, приглушенные голоса за стенами нисколько не мешали, а только создавали нужную атмосферу. Приятно иногда проводить время в хорошей компании. Не было злых насмешек, лицемерных улыбок и пустых разговоров. Надо же! Есть порядочные люди, кто голову не теряют. Отсутствовали разногласия, только полное погружение в личность друг друга. Да, кажется, для этого стоит жить. Знать, что тебя внимают, сожалеют и радуются за тебя, при том желать слушать кого-то – это явное благословение. Нил с уверенностью мог бы сказать, что он счастлив.
Однако, недостаточно было ему имеющейся рядом возлюбленной. Так же чувствовала себя и гостья, мол, а в чем суть быть трезвыми в таком заведении? Собакин, вероятно, не лучший собеседник, но хоть что-то удерживает ее рядом. Пусть свято верил в свою уникальность, где-то на подсознании понимал – без материального мало чего стоит. Так недалеко остаться одному. Да на что горазд, тому и рад. С трудом представлял себя на месте Шофранки… Вероятно, в тех в кругах где она проводит время, он не стал бы интересным персонажем. Однако тогда пред ним стоял гораздо более важный вопрос.
На сей раз недолго думая, вновь провел давно знакомый ритуал. Надоело себя гробить. Надо надеяться, следующая встреча с Шофранкой пройдет иным образом! Теперь она привяжется к средству, будет не в состоянии работать на прежней работе так же, соответственно, станет зависима от дурмана с его владельцем. И все на руку, и все как-то нехорошо.
Так «прошлись» они второй раз. Затем еще. Потом вновь еще. Казалось, скоро пойдет кровь. Нил был в полном порядке, покуда у Шофранки, вероятно, уже рябь в глазах пошла. Она говорила без умолку, все что видела становилось прелестной темой для очередной речи. Чрезвычайно приятно Собакину было наблюдать за ней, желалось поближе переместиться от стула с зеркалом к дивану – ощутить тепло девичьего тела. Позволить, к печали, себе не мог, даже если бы она сама его позвала – отказался. Эндорфина в организме больше нужного.