Чернобыльская тетрадь (фрагменты)
Шрифт:
Дятлов бегал на БЩУ третьего блока. Приказал Багдасарову глушить реактор. Вернувшись на БЩУ-4, отдал команду Акимову:
"Еще раз обзвони дневной персонал цехов. Всех на аварийный блок! В первую голову электриков, Лелеченко. Надо отрубить водород с электролизерной на восьмой генератор. Это сделают только они. Действуй! Я пройдусь вокруг блока..." Дятлов покинул блочный щит управления.
Давлетбаев несколько раз вбегал из машзала в помещение БЩУ, докладывал обстановку. Там полно разного народу. Дозиметрист Самойленко замерил Давлетбаева прибором: "От тебя, Разим, на всех диапазонах зашкал! Срочно переодевайся!" Как назло, комплект защитных средств машзала закрыт на замок. Послали богатыря Бражника взломать
Акимов приказал СИУРу Столярчуку и машинисту Бусыгину включить аварийные питательные насосы, чтобы подать воду в реактор.
"Александр Федорович!-вскричал Давлетбаев.-Оборудование обесточено! Надо срочно электриков задействовать, распредустройства на нуле... Не знаю, как они будут делать. Порвало кабельные связи. Всюду молнии коротких замыканий. Ультрафиолетовое свечение на нуле возле питательных насосов. То ли тэвээска светит (кусок топлива.
– Г. М.), то ли вольтова дуга короткого замыкания..." "Сейчас прибудет Лелеченко со своими орлами!.."
Давлетбаев снова нырнул в кромешный ад машинного зала. На нуле Тормозин забивал деревянные чопы в дырки на маслопроводе. Чтобы было ловчее, сел на трубопровод и подучил аппликационный ожог ягодиц. Давлетбаев бросился к завалу седьмой турбины, но подойти было невозможно. Масло на пластикате. Очень скользко. Включили душирующее устройство. Турбину обволокло водяным туманом. С пульта отключили маслонасос.
Возле седьмой машины телефонная будка, из которой машинисты все время звонили на БЩУ. Против будки за окном-пятый трансформатор, на нем оказался кусок топлива, о котором не знали.
Там получили смертельную дозу Перчук, Вершинин, Бражник, Новик...
Тем временем в помещении БЩУ без дела толкался руководитель неудавшегося электроэксперимента Геннадий Петрович Метленко. Его наконец заметил Акимов: "Будь другом, иди в машзал, помоги крутить задвижки. Все обесточено. Вручную каждую открывать или закрывать не менее четырех часов. Диаметры огромные..." Щупленький, небольшого роста, с остроносым сухощавым лицом, представитель Донтехэнерго побежал в машинный зал.
Трагедия развернулась там на нулевой отметке. Упавшей фермой перебило маслопровод турбины. Горячее масло хлынуло наружу и загорелось от кусков раскаленного ядерного топлива. Машинист Вершинин погасил огонь и бросился помогать товарищам, чтобы предотвратить взрыв маслобака. Бражник, Перчук, Тормозин тушили очаги пожара в других местах. В пролом кровли упали высокоактивное топливо и реакторный графит. Валялись повсюду. Гарь, радиация, сильно ионизированный воздух, черный ядерный пепел от горящего графита и сгорающей наверху битумной кровли. Куском фермы перекрытия разбило фланец на одном из аварийных питательных насосов. Его надо было отключить от деаэраторов. Задвижки крутить вручную не менее четырех часов. Другой насос готовить к работе на реактор, тоже вручную крутить задвижки. Радиационные поля на нулевой отметке машзала-от 500 до 15 тысяч рентген в час. Метленко отправили назад на блочный щит: "Обойдемся! Не мешай!.."
С электриками акимовской смены Давлетбаеву удалось заменить в генераторе водород азотом, чтобы избежать взрыва. Слили аварийное масло из маслобаков турбины в аварийные емкости снаружи энергоблока. Маслобаки залиты водой... Турбинисты в эту роковую ночь 26 апреля 1986 года совершили выдающийся подвиг. Если бы они не сделали то, что сделали, пожаром охватило бы весь машзал изнутри, рухнула бы кровля, огонь перекинулся бы на другие блоки, а это могло привести к разрушению всех четырех реакторов. Последствия трудно вообразить...
Когда пожарные Телятникова, погасив огонь на кровле, в пять утра появились внутри машзала, там все уже было сделано. Был подготовлен второй аварийный питательный насос и включен в работу на не существующий уже реактор. Акимов и Дятлов предполагали, что вода пошла в реактор, однако она туда
Но вернемся к началу аварии. Пройдем с Валерием Ивановичем Перевозченко его путь к смерти. Он ведь искал Ходемчука, он хотел спасти всех своих подчиненных. Этот человек не знал страха. Мужество и долг вели его в ад кромешный. Тем временем Паламарчук и Горбаченко по лестнично-лифтовому блоку продвигались через завалы к двадцать четвертой отметке, в 604-е киповское помещение, где замолчал Володя Шашенок. Что с ним?.. Хоть бы жив...
После серии грозных взрывов на блоке теперь было относительно тихо, только через проломы слышны клекот и шум пламени горящей кровли машзала, пронзительные выкрики людей, гасящих огонь, надсадное подвывание разрушенного атомного реактора, в котором горел графит. Все это как бы дальним фоном, а ближе - ручейковое журчание или дождевой шум льющейся откуда-то радиоактивной воды, вверху, внизу-не поймешь, какое-то усталое остаточное шипение радиоактивного пара и воздух... Воздух был загустевший, непривычный. Сильно ионизированный газ, острый запах озона, жжение в горле и легких, надсадный кашель, резь в глазах.
Они бежали без респираторов, в полной темноте, освещая себе дорогу карманными фонариками, которые имел всегда при себе каждый эксплуатационник. А Перевозченко по короткому переходному коридору на десятой отметке пробежал в сторону гэцээновского помещения, где остался Валера Ходемчук, и остановился, пораженный. Помещения не было. Вверху-небо, отсветы бушующего над машзалом пламени, а прямо перед ним-груды обломков, нагромождение крошева строительных конструкций, изуродованного оборудования и трубопроводов.
В завале было также очень много реакторного графита и топлива, от которых светило не менее 10 тысяч рентген в час. Перевозченко, ошеломленный, водил лучом фонаря по всей этой разрухе. Он напряженно прислушивался, пытаясь уловить хотя бы слабый голос или стон человека. Надо найти, спасти Валеру. Обязательно спасти. А еще наверху Генрих, Кургуз... Там, где был взрыв... Он их тоже спасет... Обязательно... Это его люди, его подчиненные... Он не оставит их...
А время шло. Каждая секунда, каждая лишняя минута здесь гибельны. Тело начальника смены реакторного цеха все поглощает и поглощает рентгены, все темнее становится ядерный загар в темноте ночи. И загорают не только лицо и руки, но и все тело под одеждой. Загорает... горит, горит... Жжет нутро...
"Валера-а!-изо всех сил закричал Перевозченко.-Валера-а! Откликнись! Я зде-есь!" Он рванул прямо к завалу, полез по обломкам, тщательно ища расщелины среди разрушенных конструкций, обжигая руки о куски топлива и графита, за которые нечаянно хватался в темноте. Напрягал слух, пытаясь уловить малейший стон или шорох, но тщетно. Но все равно искал, обдирая тело о торчащие крючья арматуры и острые сколы бетонных блоков, протиснулся в 304-е помещение, но в нем никого не было.
Валера дежурил в дальней стороне... Там был его пост...