Черное Рождество
Шрифт:
— Вам весело, — вздохнул Борис, — не хватало мне еще с генералом из-за нее поссориться…
— За это не беспокойтесь, — уверил его Горецкий, — эта генеральская Лида, она же ординарец Нечволодов, разумеется, дама с капризами, но очень предана Слащову. А что иногда просит его приблизить красивых мужчин, так это, как теперь говорят, из интересу… Так что подчиняйтесь приказу, голубчик, все равно у вас пока никакого назначения нету.
Борис только рукой махнул и отвернулся.
— Самоварчик подживить? — всунулась в дверь круглая голова Саенко.
Глава 10
В
Молодой офицер не привлек внимания официантов. Ему пришлось самостоятельно отыскивать свободный столик в большом плохо освещенном помещении, и когда он его нашел, служители проносились мимо, не обращая на него внимания: он не был спекулянтом, значит, нельзя было рассчитывать на щедрые чаевые. Конечно, некоторые офицеры и здесь пользовались уважением, но — только офицеры интендантские, которых сразу узнавали по идеально пригнанной форме, откормленному виду и такому же, как у других посетителей, спекулянтскому блеску глаз. Новый же гость хоть и был одет в ладную английскую шинель, худобой, обветренным лицом и характерной походкой кавалериста сразу заявлял о себе как о фронтовике, а фронтовиков у «Петлюры» побаивались и не уважали.
Наконец офицер буквально за полу поймал официанта. Рослый детина с бегающими сальными глазками неохотно склонился в полупоклоне и проблеял:
— Чего изволите, ваше благородие?
Офицер положил на стол хрустящую купюру с Царь-колоколом. Официант смахнул ее в карман небрежным жестом пресыщенного лорда, но тем не менее взгляд его потеплел и внимание обострилось.
— Любезный, — проговорил офицер, — принеси мне кофе… и еще… — Взгляд его стал неуверенно-ищущим, будто он хочет о чем-то спросить, но не решается.
Стараясь помочь неопытному клиенту, официант склонился ниже и негромким задушевным голосом спросил:
— Ваше благородие желают познакомиться с барышней? Есть очень обходительные… Рады будут соответствовать фронтовику… А может быть, с дамой? Имеются дамы из высшего света, некоторые даже титулованные…
— Нет, нет, любезный… — постарался офицер прервать услужливого официанта, но это было не просто, последовало продолжение:
— Может быть, ваше благородие интересуется девочками? Есть совсем юные, молоко, как говорится на губах, в куклы играют, а при этом…
Офицер брезгливо поморщился и остановил служителя более решительно:
— Да за кого ты меня принимаешь?! Я офицер!
— Мне ли офицеров не знать! — Официант, похоже, обиделся. — Многие офицеры ко мне обращались, и все остались довольны… может быть, желаете мальчика?
— Да прекрати ты, похабник, — офицер всерьез разозлился, — мне вовсе не это нужно.
— А что же-с?
— Мне надобно, чтобы ты познакомил меня с кем-нибудь из деловых и денежных людей. У меня имеется для них очень интересное предложение.
— Ах, вот-с… Это мы с нашим удовольствием-с! Я просто подумал, что ваше благородие
— Это, любезный, до тебя совершенно не касается. Ты меня только с нужным человеком познакомь.
Официант замер с выражением самым выжидающим и задумчивым. Офицер несколько мгновений смотрел на него непонимающим взглядом, наконец опомнился и положил на стол еще одну купюру, которая тут же испарилась, а расторопный служитель низко поклонился и куда-то убежал.
Молодой офицер задумчиво поглядел ему вслед, размышляя, увидит ли его еще когда-нибудь в этой жизни или можно без сожалений проститься со своими деньгами, но в это время к его столу, сильно хромая, подошел пожилой лысоватый господин, внушительный живот которого был затянут плотным, не очень свежим кремовым жилетом. Этот жилет, большой крючковатый нос и прикрытые тяжелыми веками темные глаза делали господина похожим на старую задумчивую черепаху.
— У вас до меня имелось какое-то дело? — печальным голосом спросил черепаховый господин, без приглашения усевшись за стол рядом с офицером и аккуратно разместив свой живот.
Молодой офицер посмотрел на своего соседа с некоторым подозрением и спросил:
— С кем имею честь?
— Капернаумов, — ответил черепаховый лаконично.
— Простите? — переспросил офицер.
— Капернаумов, — повторил толстяк несколько обиженно, — или вы никогда не слышали эту фамилию?
— Признаюсь, не приходилось.
— Я вас умоляю! — Капернаумов поднял темные глаза к небу в печальном изумлении, а затем прикрыл их тяжелыми веками. — Эту фамилию знает каждая ставрида в море! Если вам надо-таки чего-нибудь купить или продать — вы ищете Капернаумова. Если вам надо-таки чего-нибудь достать или устроить — вы тоже ищете Капернаумова. Если вам надо крестить ребенка или, не дай Бог, похоронить тещу — вы все равно ищете Капернаумова. Так какое же у вас до меня дело?
Офицер нервно оглянулся по сторонам и, наклонившись к своему странному соседу, почти прошептал:
— У меня… вернее, у нас есть несколько вагонов спирта и водки.
— Чего вы так шепчете? — спросил Капернаумов, удивленно уставившись на собеседника. — Мы с вами что, уже в контрразведке? Здесь, у «Петлюры», слава Богу, еще не такое слыхали. Ну, имеете вы несколько вагонов кое-чего, так что — из-за этого уже нужно изображать секретного агента? Я вас умоляю! Даже если вы эти вагоны где-нибудь украли, ну кому до этого есть какое-нибудь дело!
— Я не крал этих вагонов! — негромко, но зло прервал Капернаумова офицер. — Я служу на бронепоезде, и мы, отступая через Украину, натолкнулись на эти вагоны. Они стояли на путях, мы их подцепили к своему бронепоезду. Пока отступали — никому не было до них дела, а теперь мы стоим на позиции и нам некуда деться с этими вагонами. А мы, офицеры бронепоезда… — молодой человек замялся, как бы не решаясь продолжить, пока Капернаумов не поощрил его заинтересованным покашливанием, — мы, офицеры, переговорили между собой… понимаете, господин Капернаумов, раньше или позже, нам, вероятно, придется эвакуироваться, а за границей деньги будут очень нужны… Капернаумов опустил тяжелые веки и хмыкнул.