Черное солнце
Шрифт:
Сорокин надулся, набираясь начальственной важности, и вдруг заметил у Тимофея кобуру с бластером.
— А кто вам разрешил носить оружие? — подбоченился он, хоть и с трудом — рука плохо сгибалась.
— Не твоё собачье дело, — холодно ответил Тимофей.
Лицо толстяка стало наливаться кровью.
— Немедленно сдать оружие! — приказал он.
— А ты отними, — усмехнулся Сихали.
Пыхтя от злости, Сорокин скомандовал:
— Арестовать их!
Антаркты-«оборонцы» суетливо сняли лучемёты, висевшие через плечо
— Оружие снимаем, медленно кладём на капот и отходим на пять шагов.
— Как вы смеете… — забулькал толстяк. Разряд бластера отстрелил ему мочку уха и прожёг капюшон каэшки.
— Взять чуток левее? — поднял бровь Сихали.
Трое «оборонцев» осторожно поднесли лучевики и сложили их на капоте. Отступили ровно на пять шагов, испуганно поглядывая на Сорокина, бледного, трясущегося, но непримиримого. По пухлой щеке его катились пот и кровь.
— Руки!
Отступившая троица живо исполнила приказ. Их толстый командир поднял руки последним.
— Рыжий, собери погремушки, — попросил генрук.
Шурик сноровисто взял лучемёты в охапку, как поленья, и передал Белому.
— В следующий раз, — сказал Сихали, обращаясь к Сорокину, — целиться буду в пузо.
Сунув бласт в кобуру, он переключился с «нейтралки» сразу на вторую и поехал, особо не разгоняясь. По дороге Тимофей заметил ещё пару троек «оборонцев». И вообще, было заметно, что власть сменилась.
Бригада хмурых монтажников выпрямляла гнутый флагшток, а длинный хлыщ с красной повязкой топтался рядом, держа на вытянутых руках бело-голубой флаг. Над входом в штаб посёлка спешно крепили портрет Олега Кермаса. Старший геолог был изображён в белой каэшке с нашитыми генеральскими погонами.
— Орёл! — насмешливо сказал Белый.
— Пингвин он, а не орёл, — поправил друга Рыжий.
— Стоило ещё эту сволочь спасать, — покривился Купри.
— Успеем и похоронить, — буркнул Илья.
— Змей, ты читал рапорт-доклад Юлиуса? — спокойно спросил генрук.
— Ну.
— Ну так дядя Альберт с ним согласен — воевать с Кермасом мы не должны. И не будем.
— А что будем? — нахмурился Харин.
— Игнорировать. Не замечать «оборонцев», в упор их не видеть!
Взрёвывая, краулер взобрался на возвышенность и выехал в зону трещин — последних, не растопленных ещё термостанцией. Это были широкие провалы пугающей глубины — «до конца географии». Лёд по краям их отливал ярко-синим, переходившим далее в сказочный фиолетовый цвет. Из бездонной щели веяло холодом.
— Вижу аж два танкера! — сказал Рыжий, привставая с сиденья.
— Сядь! — крикнул Купри сердито. — Загреметь хочешь? Учти, лететь долго!
— Ничё, я цепкий! А здесь…
Танкетка, перестукивая гусеничными шасси, одолела трещину по дырчатому мостку.
Сихали вёл осторожно — бывало, что в ледниковые расселины ухали и танки-транспортёры.
— Вон тот вроде уже загружен, — показал Рыжий, снова привставая и хватаясь за верхнюю дугу рамы. — А так, что ж…
Сихали пригляделся — у дальнего дирижабля все грузовые ячейки были заполнены. Ровно сорок танков, и все лампочки над ячеями красные — стало быть, «кубики» не порожние, а с нефтью. Подходяще!
Неприметно оглядываясь, Тимофей подъехал к причальной мачте и выключил двигатель краулера.
— За мной, — сказал он.
В маленьком вагончике, изображавшем здание аэропорта, никто не подавал признаков жизни, да и «вездиков» рядом не стояло. Приблизившись к дверям, Сихали с улыбкой прочитал короткое объявление, размашисто написанное на листе пластпапира: «Все ушли на фронт».
— Нормально! — одобрил Рыжий поступок диспетчеров и пилотов. — Правильно, что…
— Так это смотря на какой фронт! — заметил Белый.
— А нам какая разница? — поморщился Купри.
— Вот именно, — прогудел Тугарин-Змей.
— Пошли, пока «оборонцы» не прочухали, где мы. — Тимофей быстро зашагал к дирижаблю.
Оказавшись под его необъятным корпусом, он оглядел переплетение балок, образующих фермы-подвески по обеим сторонам гондолы, и сказал:
— Илья с Купри, вы идёте с левой стороны, я с Шуриками — с правой. Вынимаем все стопоры!
— А танки не вывалятся? — с опаской спросил Рыжий. — Если мы так… Или нет?
— Не вывалятся. А для сброса нам останется только снять блокировку — там есть пульт специальный, в кабине. Пошли!
Фридомфайтеры пошли, изымая клацавшие стопоры и швыряя их под ноги. Окончив первым, Сихали поднялся по трапу в гондолу. Дверца открылась сразу — антаркты плохо перенимали привычку запирать на замок.
Гондола не поражала величиной — узкий коридор, пара кают по сторонам, крошечный камбуз, где не развернуться, мини-туалет, где не повернуться. Пилотская кабина открывалась наружу большим выпуклым блистером — такое впечатление создавалось, что пульт управления со штурвальчиком и само кресло пилота повисли на самом краю. Сядешь — и свалишься. Тимофей сел и не свалился. Зато обзор был отличный.
— Илья… — сказал он, разбираясь с пультом. — Куда тут жать… Илья, проверь капсулы.