Черное в белом
Шрифт:
– Тот, чью клятву носительница Света примет первой, станет королем?
– Нет, но первым после нее, - нехотя буркнул эльф.
– Титулы не важны, когда речь идет о настоящей власти, верно?
Наконец все стало на свои места: и внезапная пылкая страсть мага к своей королеве, и желание служить, и ревность к сидхе. Нет, мне не больно, Темные Лорды не испытывают боли, не любят, не страдают, они идут к своей цели, сметая все со своего пути. Вечный бой - вот моя участь.
«Неужели снова в той же яме?», - поинтересовалась Тьма, просовывая сквозь прутья клетки туманное щупальце.
«Нет», - шепнула
«Но на самом краю», - захихикала Тьма: «Когда ты поймешь, что там, где власть, любви места нет? Неужели одной смерти для этого недостаточно?»
– У тебя темная прядь в волосах, - тихо сказал Риарель, кончиками пальцев проводя по моей щеке.
Я отпрянула, и, стараясь успокоить бешеный стук сердца, быстро заговорила:
– Мои волосы цвета безлунной ночи, я смотрю на мир зелеными кошачьими глазами, в грозу я несусь над бездной океана средь облаков и молний, перья в моих крыльях режут не хуже закаленных клинков, я Рин Рош, дочь рода Стали. Если ты выступишь против меня, то твое тело разорвут на куски мои слуги, если будешь верно служить, то сядешь на первой ступени у моего трона, и только мое слово станет тебе законом. Поклянешься ли ты кровью своей в верности мне?
Тьма окутала меня, являя эльфу мой истинный облик. Маг грустно улыбнулся:
– Свет не служит Тьме.
Два паука спустились на кровать и поползли к магу, Риарель не сопротивлялся. Перебирая мохнатыми лапами, они забрались на его плечи и замерли, дожидаясь приказа.
– Вчера ты спасла мне жизнь, - прошептал эльф, - не забирай ее теперь.
– Тогда ты отнимешь мою.
Пауки нетерпеливо потирали лапки, эльф молчал, дожидаясь моего решения. Тьма притаилась в клетке, дожидаясь моего решения с не меньшим нетерпением, чем маг. Я заговорила, тихо, почти шепотом:
– Я не могу вернуться в небытие, Риарель. Мне не нужна твоя служба, но мне нужно твое молчание. Могу дать тебе слово, что не замышляю ничего против Вечного Леса, что сделаю все возможное, чтобы защитить его, но для этого мне нужно остаться его королевой.
– Даю слово, что буду молчать, - твердо сказал эльф.
В моей руке вспыхнуло черное пламя.
– Услышано, - сказала Тьма, скрепляя клятву, и не удержавшись, добавила, - и все же, мы снова в той же яме.
Лицо мага вытянулось, я спешно погасила огонь, пока моя покровительница не взболтнула еще чего-нибудь.
– Днем тебя ждут гномы для подписания договора, после этого мы сразу отправляемся обратно.
Я встала и, не прощаясь, вышла из комнаты, пауки скользнули следом за мной.
В спальне меня ждали только пауки, при моем появлении они прыснули во все стороны, стараясь спрятаться и забиться в самый дальний угол. Несколько особо шустрых успели, а несколько невезучих обратились в пепел вместе с кроватью, в которую я сгоряча швырнула пригоршню огня. Язычки пламени перекинулись на кресло, стол, поползли по кору, я стояла в центре пожара, с удовольствием наблюдая как гибнет в огне обстановка.
«Лучше бы эльфа сожгла, пользы б больше было», - процедила сквозь зубы Тьма.
– Не лезь, - огрызнулась я, поджигая комод.
– Мне нужен союзник среди светлых магов, но как только в нем отпадет нужда, я разрешу тебе закончить то, что ты начала у озера. Видят боги, мне не помешает собственный дайнор.
«Немного
Ярость начала утихать, полыхающий вокруг огонь погас вместе с ней, выжившие пауки тонким ручейком потянулись вон из комнаты. Из мебели уцелело только кресло, оно, словно обугленный трон, стояло в центре комнаты и слегка дымилось, в него я и плюхнулась, чтобы тут же подскочить, потирая обожженную попу.
– Я абсолютно спокойна!
– еще один сгусток огня полетел в ни в чем неповинное кресло.
Нечего и говорить, что на встречу с матерью паутинника я отправилась в скверном настроении, но зато в новых бриджах, правда, вручавший мне их дворф утверждал, что это штаны. Младшим темным было совершенно наплевать, во что я одета, пока мы шли по узкому, специально для меня прорытому ходу, они так и липли ко мне, в надежде получить хоть глоток силы.
Мать паутинника ждала меня не одна, где-то под потолком чувствовалось смазанное присутствие еще одной сущности, но спускаться темный не спешил. Паучиха присела в подобии реверанса, царапнув брюшком пол, и, прижав руку к груди, с притворным восторгом выдохнула:
– Госпожа.
Я медленно подошла к арахне, за мной, словно прибой, катилась армия низших темных, хозяйкой которых она недавно была. Паучиха подняла на меня полные ненависти и страха глаза.
– Сила и власть имеют свою цену, - мои пальцы коснулись ее прекрасного лица, - верность - твоя цена. Готова ли ты ее заплатить?
– Да, - прошептала она.
Тьма в свой клетке довольно заурчала, с удовольствием помогая мне свить из нитей контроля плотный канат и завязать на нем узел. Низшие темные заволновались, чувствуя приток силы. Собравшись с силами, я толкнула узел в грудь арахны, навечно связывая ее с собой, пленяя волю, разбивая ее сознание на сотни частей и снова собирая их воедино. Паучиха кричала, билась у моих ног, стараясь вырваться, дотянуться до меня, разорвать в клочья или умереть, не в силах терпеть обжигающий огонь заклятья, но ее когти соскальзывали со стального щита из крыльев, не оставляя на нем даже царапин.
Я отпустила ее, только тогда, когда узел прочно обосновался в ее груди, а черная игла - в сердце, она убьет арахну, стоит ей только попытаться предать меня. Паучиха лежала у моих ног огромной темной грудой, кричать она уже не могла, только хрипеть, боль будет утихать еще не один час, а может быть, и не один день, ровно до того момента, пока она не перестанет проклинать меня.
– Верность в делах, почтение в мыслях, - прошептала я, наклоняясь и почти касаясь губами ее уха, - месть слаще ненависти, но ее вкус тебе не суждено ощутить.
Море младших темных волновалось, чувствуя перемену. Теперь силой веяло не только от меня, но и от паучихи, но она, еще не успев взять контроль, была беззащитна, а все, кто не могут дать отпор - еда. Мир младших темных удивительно прост: ты либо хищник, либо добыча. Арахна с ужасом смотрела на приближающихся младших. Страх за свою жизнь вытеснил из ее сознания все, и она смогла подняться, потянулась к темным нитям контроля, темные замерли у ее ног. Паучиха перевела взгляд на меня, и ее тут же скрутила судорога боли, но урок не прошел даром, она тут же снова подскочила, скидывая с себя наиболее шустрых сороконожек и пауков.