Черное золото
Шрифт:
— Похоже на размыв пути, — пробормотал Рихтер, вглядываясь в сумерки. — Осенние дожди могли подмыть насыпь.
Я посмотрел на часы. Около шести вечера. До темноты оставалось совсем немного.
— Соберите всех инженеров в моем купе, — распорядился я. — Нужно обсудить ситуацию.
Через десять минут в тесном пространстве купе собрались Рихтер, Лапин, Кудряшов и Островский. От их мокрой одежды шел пар, окна быстро запотели.
— Ситуация осложняется, — начал я, разворачивая карту. — Впереди, возможно, проблемы
— Можно укрепить крепления дополнительными тросами, — предложил Рихтер. — Но качка на размытых путях все равно будет сильной.
— А оборудование в лаборатории… — подал голос Островский. — Некоторые приборы очень чувствительны к тряске.
Лапин хмуро посмотрел в окно:
— Ночью будет еще хуже. Видимость никакая, дождь усиливается…1
— Нам нельзя останавливаться надолго, — я постучал пальцем по карте. — До Мурома еще около ста километров. Там сможем провести полноценный осмотр состава.
Паровоз дал протяжный гудок. Поезд медленно тронулся, осторожно продвигаясь по размытому участку. Вагоны начало сильнее раскачивать.
— Пойду проверю лабораторию, — Островский поднялся, хватаясь за стенку купе для равновесия.
— Я с вами, — Кудряшов последовал за ним. — Надо закрепить геологические образцы.
Мы остались втроем. Рихтер достал свой потрепанный блокнот, исписанный формулами и схемами:
— Леонид Иванович, меня беспокоит третья платформа. Там установлен самый тяжелый станок. Если насыпь действительно размыта…
Договорить он не успел. Вагон сильно тряхнуло, затем еще раз. С полки упала папка с документами, рассыпая бумаги по полу.
Лапин выглянул в окно:
— Черт, как раз проходим самый опасный участок. Пойду к ребятам, проверю крепления.
Снаружи окончательно стемнело. Дождь превратился в сплошную водяную стену, сквозь которую едва пробивался свет редких фонарей вдоль насыпи. Где-то вдалеке прогремел гром. Надвигалась гроза.
Я вышел в коридор. Из соседних купе доносились приглушенные голоса. Буровики обсуждали предстоящую работу. В конце вагона кто-то тихо напевал «Дубинушку».
Добравшись до тамбура, я выглянул наружу. Ветер швырнул в лицо горсть холодных капель. На платформах под тусклым светом фонарей чернели силуэты укрытого оборудования. Качка усиливалась.
Вдруг из темноты донесся крик:
— Держи! Держи трос!
Я бросился к выходу. На третьей платформе метались тени.
Несколько человек пытались закрепить сорвавшийся край брезента. Среди них я узнал Рихтера, он, несмотря на возраст, ловко перемещался между мокрых механизмов.
Мгновенно промокнув до нитки, я пробрался на платформу. Ветер трепал брезент как парус, грозя сорвать его окончательно. Буровики цеплялись за скользкие поручни, пытаясь дотянуться до оторвавшегося угла.
— Осторожнее! — крикнул
В свете качающегося фонаря я увидел, как по его лицу стекает вода, а седые волосы прилипли к вискам. Но движения оставались точными, выверенными. Сказывался многолетний опыт работы с техникой.
— Давайте трос! — скомандовал он, и кто-то из рабочих протянул толстую веревку.
Общими усилиями мы начали подтягивать брезент. Состав продолжало раскачивать, под ногами хлюпала вода. Один неверный шаг мог привести к падению прямо под колеса.
В свете молнии я заметил, что один из тросов, удерживающих главный привод бурового станка, начал провисать.
— Александр Карлович! — я указал на опасность.
Рихтер мгновенно оценил ситуацию:
— Всем немедленно с платформы! — его обычно спокойный голос звучал как удар кнута. — Может сорвать весь механизм!
Люди начали спешно отступать. Но Рихтер, вместо того чтобы уйти, метнулся к станку. Его руки уже шарили в ящике с инструментами.
— Держите фонарь! — крикнул он, извлекая какой-то инструмент. — Нужно закрепить скобу, иначе потеряем всю установку!
Я схватил фонарь, направив свет на работающего инженера. Дождь хлестал по лицу, гром грохотал совсем близко. Состав медленно полз через размытый участок, и каждое движение отдавалось дрожью в платформе.
Минуты тянулись как часы. Рихтер работал молча, только изредка просил посветить то тут, то там. Его руки двигались с удивительной точностью, несмотря на качку и ливень.
Из темноты донесся голос Лапина:
— Мост через пять минут! Если не успеем закрепить, на переходе может сорвать!
Я посмотрел вперед. Действительно, в свете молний уже виднелись очертания железнодорожного моста. Оттуда доносился нарастающий гул. Река вздулась от дождей.
— Почти готово, — пробормотал Рихтер, затягивая последний болт. — Теперь страховочный трос…
Паровоз дал длинный гудок. Предупреждение о приближении к мосту. Я увидел, как по соседней платформе бегут люди с фонарями. Бригада Лапина спешила на помощь.
— Стойте! — крикнул Рихтер. — Слишком много веса на одной стороне!
Он был прав. Платформа начала опасно крениться. В последний момент буровики успели отступить.
Состав начал замедляться перед мостом. Рихтер выпрямился, вытирая мокрое лицо:
— Готово. Теперь должно выдержать.
Я посветил фонарем на его работу. Узел креплений выглядел непривычно, но надежно. Несколько дополнительных скоб и тросов, установленных под необычным углом, полностью фиксировали механизм.
— Что это за конструкция? — спросил я, перекрикивая шум дождя.
— Модификация крепления по типу корабельного, — Рихтер начал собирать инструменты. — Видел такое в Германии на верфях. При качке держит лучше обычного.