Черные бароны или мы служили при Чепичке
Шрифт:
— Рядовой Фридль. Товарищ лейтенант, я писал заявление о переводе в авиацию, но до сих пор…
— Фридль! — заорал поручик, — Свинья ленивая, вам, как мне кажется, не хочется работать? Я за вами особо прослежу, Фридль! Вы и у нас полетаете не как нибудь! Я вам гарантирую, Фридль, налетаетесь так, что пена повалит! Ещё у кого вопросы? Нет вопросов? Смирно! Вольно! Разойдись!
Яновицы–над–Углавой. О маленьком городке неподалёку от Клатов наверху было решено, что он должен покрыть себя славой. Именно тут народное предприятие»Армастав [11] «начало строить вместительные казармы, будущий дом для целых поколений молодых
11
«Армастав» — сокращение от чешских слов armada – армия и stavba – стройка.
В нескольких минутах от стройки располагалась ещё одна военная зона. Между лесочком и ручьём притулились несколько деревянных бараков, выкрашенных в защитный цвет. Они были предназначены для роты лейтенанта Гамачека, которой и предстояло исполнить в Яновицах роль, достойную молодых строителей.
Первая рота вспомогательного технического батальона заняла боевые позиции. Под командованием лейтенанта Гамачека и его заместителя по политической работе лейтенанта Троника рота разместилась в промёрзших домиках. Термометр показывал добрых двадцать градусов ниже нуля, астматики и ревматики на это чутко реагировали. Надо было набить опилками печи [12] и затопить. Лишь потом можно было чуточку оглядеться.
12
В то время в Чехословакии были распространены печи, использующие в качестве топлива плотно утрамбованные опилки.
Ефрейтор Галик опять разорался. Его недавно повысили до командира взвода, и он был намерен оправдать доверие.
— Не болтаться и за работу! — подгонял он подчинённых, — Я всё вижу, бездельников накажу!
— Ефрейтор, закрой пасть, а то зубы вышибу! — неожиданно раздалось из-под сарая, где солдаты усердно пихали опилки в печи. Галика чуть не хватил инфаркт.
— Кто это сказал? — завизжал он, — Отвечайте!
Но тот, кто так себя проявил, отнюдь не был запуганным новичком. Рядовой Станислав Горак служил уже пятый год, и его шесть раз судили за дезертирство. Он постоянно курсировал между Непомуками и военной тюрьмой в Бохове, и не слишком печалился по этому поводу.
Когда ефрейтор понял, что автором оскорбительного высказывания был опасный преступник, то плюнул и отправился орать на противоположный конец лагеря.
— Вы, господа, — обратился к новичкам Горак, — уже все будете дома, а ещё здесь буду служить. И всё равно буду убегать, потому что меня никому не переделать, пусть хоть обосрётся! Я люблю свободу, а кому это не нравится, я тому рыло расшибу!
— Если дело того стоит… — пожал плечами Кефалин.
— Стоит, приятель, стоит, — твердил Горак, — тот, кто никогда не вышибал пехотного майора в витрину кондитерского магазина, тот никогда не поймёт. А я за один прекрасный момент отдам хоть полжизни! Если б ты, приятель, того майора видел! Рожа ошалелая, жопа в крем–рулетах, а сам всё ещё не может поверить!
— В этом что-то есть, — допустил Черник, — но пять лет в армии — это жестокий удел. Тут нужна особая натура.
— Я тут много чего видел, — хвалился Горак, — было бы желание, мог бы про эту часть написать хронику. Когда я призывался, тут не было места всяким нытикам.
Душан Ясанек опешил, поперхнулся и тут же помчался прямиком в канцелярию лейтенанта Троника. На одном дыхании он выложил все про антисоветский центр и его руководителя Станислава Горака, который инфицирует личный состав своими антинародными идеями.
Лейтенант Троник и ухом не повёл.«Вот смотрите, Ясанек» — сказал он спокойно, — Насколько я знаю Горака, он завтра, максимум послезавтра опять сбежит, две недели его будут искать, найдут у какой-нибудь девки и он покатится обратно в Бохов. Ну и зачем мы будем затевать историю?»
Лейтенант Троник не ошибся. За исключением того, что Станислав Горак смылся этой же ночью.
Унылый рядовой Павек твердил, что при первой возможности вскроет себе вены. Это был костлявый паренек, безумно влюблённый в Риту Хэйворт. С того момента, как он увидел её на белом экране, для него перестала существовать социалистическая реальность. Он думал только о стройной американской звезде, и надеялся оказаться возле неё. Он не был настолько самонадеянным, чтобы рассчитывать стать её любовником или спутником, но надеялся, что Рита могла бы взять его слугой. Он служил бы ей преданно, довольствуясь возможностью хотя бы иногда видеть её издали!
Под влиянием таких мыслей Павек попытался перейти государственную границу, но поскольку не был силён в географии, ползти начал уже от Рокицан [13] . Павек был задержан посреди кукурузного поля, в шести километрах перед Пльзенем, но ввиду того, что не скрывал своих умыслов, он отсидел, а впоследствии был направлен в Непомуки.
— Для меня существуют только два варианта, — рассказывал Павек без тени улыбки, — Либо стану слугой Риты Хэйворт, либо добровольно уйду из жизни.
13
Рокицаны – городок в Пльзенском крае, к востоку от Пльзеня.
— Да ну, жизнь — это не игрушка, — вздохнул рядовой Рихард Ягода, — Если б у меня было столько денег, сколько на глазах диоптрий, я бы жил–поживал и без Риты Хэйворт.
Тут отозвался толстый рядовой Валеш. Таинственным голосом он сообщил окружающим, что он на самом деле никакой не рядовой, а старший лейтенант госбезопасности. Эта организация отправила его сюда, выслеживать ненадёжных элементов и пресекать подготовку антинародных действий. Но он сам, однако, не хочет так быстро ликвидировать своих друзей, поскольку они ему симпатичны, и поэтому пусть они лучше воздержатся от необдуманных поступков.
Это признание произвело впечатление только на рядового Бедрну, который принялся пинать Валеша в зад, и кричать, что может запросто запинать его до смерти, а ему ничего не будет, потому что признан ограниченно годным на голову.
К рядовому Кефалину подошёл фельдшер ефрейтор Мышак.
— Ты не зайдёшь ко мне на минутку? — спросил он, заикаясь.
Кефалин оценил скромное обращение ефрейтора, и прошёл с ним в медпункт. Он был уверен, что получит ведро и швабру, чтобы помыть пол.