Черные лебеди
Шрифт:
— Григорий Александрович, вы хотите меня споить? — спросила Лиля, держа в руках бокал с шампанским. — Я предлагаю тост за дружбу! За такую дружбу, от которой люди становятся сильнее, чище! Что же вы, Игорь Михайлович? Или вам не нравится мой тост?
Лиля была уже заметно пьяна.
— Великолепно! Тост вечный! — ответил Игорь Михайлович.
Шипучее шампанское резко ударило в нос, и Лиля с трудом сделала несколько глотков.
— Что же вы так плохо пьете? — мягко упрекнул ее Растиславский.
Лиле показалось, что и вино Растиславский пил с каким-то особым изяществом и невозмутимым
Оборвав почти на середине фокстрот, оркестр начал медленное танго. Это был заказ Растиславского, Лиля и Григорий Александрович поднялись из-за стола. Лиля вдруг показалась сама себе слабой и беспомощной: отними сейчас Растиславский от ее талии руку — и она рухнет на пол посреди зала. Горячее дыхание Растиславского обжигало ее щеку.
— Не нужно так близко, Григорий Александрович!
Растиславский ничего не ответил и еще ближе привлек к себе Лилю.
— Лиля!..
— Говорите, я вас слушаю.
— Я боюсь вас… Вы не такая, как все. В вас есть что-то от самого… Бога… — он замолк, делая плавный разворот.
— Лучше, если бы от сатаны! — Лиля рассмеялась, глядя в глаза Растиславскому.
— Вот именно от сатаны!.. Я боялся произнести это слово.
И снова Лиля звонко рассмеялась:
— Мне почему-то сейчас дьявольски хочется выпить! Я даже не знаю, отчего это? Скажите, Григорий Александрович?
— Вот уж не знаю.
— Нет, вы знаете. Вы все знаете! Вы только делаете вид, что не знаете.
Дальше танцевали молча. Лиля устала:
— Я больше не могу.
Они кончили танцевать и направились к своему столу. Оркестр сразу же умолк.
Растиславского и Лилю ожидали только что поданные бифштексы.
— Лучшие бифштексы в Москве готовят в «Метрополе», — сказал Растиславский.
Светлана была не в духе. Игорь Михайлович не танцевал. Не раз она взглядом давала знать молодым людям за соседним столиком, чтобы те были смелее. Но никто из них не решился подойти к Игорю Михайловичу, чтобы попросить разрешения пригласить на танец его даму. Настроение Светланы падало с каждой минутой. А когда она увидела, как светились глаза Лили во время танца с Растиславским, ее нетанцующий супруг стал ей невыносим.
Не раз еще играл оркестр по заказу Растиславского. Григорий Александрович и Лиля не пропускали ни одного танца.
Было уже за полночь, когда Светлана неожиданно встала и, нервно затягиваясь сигаретой, сказала, что ей пора домой. Но ее удержал Растиславский. Только он один еще имел на нее влияние.
Потом Светлана снова закапризничала и, пуская через соломинку пузыри в пунше, продолжала портить настроение Растиславскому и Лиле. В ней заговорила неприкрытая зависть. Теперь она уже жалела, что познакомила Григория Александровича со своей подругой. Никогда она не думала, что этот каменно-невозмутимый и расчетливый Растиславский может так сразу увлечься. А тут, вдруг… Нет! В эту бочку меда Светлана завтра же выльет такую
Светлана посмотрела на часы:
— Пора! Тебя, дружочек, ждет больной муж. Да и мы засиделись.
Напоминание Светланы о больном муже обрушилось на Лилю ушатом ледяной воды. Она сразу как-то засуетилась, начала собираться.
— Да, да, ты права, Светочка… Николай Сергеевич теперь уже волнуется. Я прошу вас, Григорий Александрович, проводите меня домой.
Растиславский с ненавистью посмотрел на Светлану, которая с плохо скрытым ликующим злорадством встретила этот взгляд, но сделала вид, что не поняла его значения.
Григорий Александрович рассчитался. Перед самым уходом он на минуту задержался и что-то шепнул официанту. Тот утвердительно кивнул головой.
…Ночь была прохладная. В скверике на площади Свердлова было пустынно. У Лили кружилась голова. Опираясь на руку Растиславского, она твердила про себя одно и то же: «Что делаю?.. Что я делаю!.. Ужасно!..»
Ночная Москва затихала. Она жила в эти поздние часы жизнью огней, звуками стремительно движущихся по почти пустынным улицам автомобилей.
Светлане и Игорю Михайловичу нужно было ехать на Песчаную улицу, Лиле — в сторону Сокольников.
Светлана, садясь в такси, на прощание снова напомнила Лиле о больном муже. И, помахав из окна рукой, небрежно бросила:
— Привет благоверному. Пусть скорее поправляется. Позванивай.
Лиля и Растиславский остались вдвоем на затихшей площади.
— Лиля, вам нужно побыть на воздухе.
— Да, я хочу немного посидеть.
Они перешли пешеходную дорожку и свернули в сквер. Растиславский показал на скамейку. Сели. Лиля откинулась на спинку и закрыла глаза.
— Я так пьяна, что боюсь идти домой, — почти шепотом проговорила Лиля и склонила голову к плечу Растиславского.
Молчали долго. Наконец Растиславский заговорил:
— Зайдем ко мне.
— К вам?! — Лиля подняла на него тревожный взгляд. — Куда?
— В гостиницу.
— Зачем?
— Я там живу. У меня — номер.
— Разве вы не москвич?
— Нет, я из Ленинграда. В ожидании квартиры временно проживаю в гостинице.
Лиля поднесла ко лбу руку:
— У меня кружится голова! Все плывет перед глазами… Зачем вы заставили меня так много пить?!
— Вам ни в коем случае нельзя в таком виде приезжать домой.
— Что же мне делать? — Лиля закрыла глаза.
— Пройдемте ко мне. Выпьете чашку крепкого кофе — и все как рукой снимет.
После некоторой паузы Лиля сказала:
— Вряд ли я смогу идти. Меня не слушаются ноги. Нет, нет… Зачем вы меня так напоили? Зачем, Григорий Александрович? — она всхлипнула, как ребенок: — Что я делаю!
Растиславский наклонился к ней:
— Лиля, вы плачете… Я обидел вас? Пойдемте, я умоляю вас, это совсем недолго. Я помогу вам… — Растиславский встал, взял Лилю за плечи и помог ей подняться со скамьи.