Черные орхидеи

Стаут Рекс

— Когда это случилось?

— Уже больше года. Позапрошлой зимой, вот когда. Он был прекрасный садовник и скоро получил место у Дилла. Это примерно в двух милях по другую сторону от Ричдейла. Переехал туда жить.

— И вы жили там вместе с ним?

— Я? — Она смотрела с изумлением и обидой. — Конечно, нет. Я жила дома!

— Прошу прощения. Сколько времени вы живете в квартире на Морроу-стрит?

Она снова замолчала.

— Ну же, мисс Лэшер. Я ведь могу узнать и у консьержки.

— Послушайте, — сказала она, — в Гарри Гулде не было ничего хорошего. Никогда. Я всегда знала это. Но беда в том, что если раз начнешь,

то уже не можешь остановиться, даже если знаешь, что он не подарок. Что-то в нем было. Он всегда говорил, что он не из тех, кто женится, но, когда он как-то привез меня на Морроу-стрит — это было в прошлом июне — и сказал, что снял квартиру, было похоже, что ему захотелось иметь дом и, может быть, пожениться когда-нибудь потом. Поэтому я уволилась и переселилась туда. С тех пор я там и живу. Около девяти месяцев. Сначала что-то меня тревожило, а потом это прошло. Денег было не слишком много, но хватало. Позже я снова начала волноваться из-за денег. Не знаю, откуда он брал их.

Она выпустила пары, и машина понеслась. Вульф сидел и слушал.

— Он приехал как-то вечером — обычно бывал четыре или пять вечеров в неделю — это было в декабре, незадолго до рождества. И у него было больше тысячи долларов. Он не позволил мне пересчитать их — может, там было даже две или три тысячи. Купил мне часы, и все было прекрасно, но эти деньги беспокоили меня. Потом он изменился и стал приходить реже. А с месяц назад сказал, что собирается жениться…

— Не на вас? — спросил Вульф.

— О! Нет, — быстро отозвалась она. — На мне? Нет, как вы могли бы догадаться. Но он не сказал, кто она. И у него по-прежнему появлялись деньги. Он мне их больше не показывал, но я несколько раз заглядывала ночью в его карманы. У него была чековая книжка больше чем на три тысячи и множество счетов. Вчера я увидела в газете его фотографию с той девушкой. Он мне ничего не говорил об этом, буквально ни слова. И не приходил на Морроу-стрит уже целую неделю. Вот почему я сегодня пошла посмотреть на них. Когда я увидела их вместе, мне захотелось его убить. Я просто говорю вам — мне захотелось его убить.

— Но вы этого не сделали, — пробормотал Вульф.

Все мускулы на ее лице задвигались:

— Я хотела!

— Но ведь не сделали?

— Нет, — призналась она.

— Ну а кто-то сделал, — сказал Вульф шелковым голосом. — Его убили. И вы, естественно, должны сочувствовать нашим стараниям найти убийцу. Вы, естественно, собираетесь помочь нам.

— Не собираюсь!

— Но, моя дорогая мисс Лэшер…

— Я совсем не «ваша дорогая мисс Лэшер». — Она перегнулась через подлокотник. — Я знаю, кто я. Я идиотка, вот кто. Но не совсем уж недоразвитая — ясно? Кто убил, не знаю. Может, вы, а может, этот десятицентовый Кларк Гейбл, что сидит тут и воображает себя страшно ловким. Кто бы это ни был, я не знаю и не собираюсь узнавать. Меня интересует только одно: мои родные ничего не должны знать обо всем этом. Если они узнают, им останется только похоронить меня.

Она выпрямилась.

— Это дело моей чести, — сказала она. — Семейная честь.

Она так и заявила, прямо как в кино. Я был почти уверен, что это из какого-то фильма, учитывая ее дешевую реплику насчет десятицентового Кларка Гейбла. Вряд ли кто может сказать, что я похож на киноактера, но уж если так, то скорее на Гарри Купера, чем на Кларка Гейбла.

Да, так она и заявила, и, похоже, искренне, потому что, сколько Вульф

ни бился, ему ничего больше не удалось из нее вытянуть. Она не знала, ни за что Гарри уволили от Хьюитта, ни откуда взялось его внезапное богатство, ни зачем он так аккуратно сохранил счет из гаража, ни почему интересовался пожелтением Курума (о таком она вообще никогда не слышала). В довершение всего она так и не пожелала вспомнить, кого еще видела в коридоре. Вульф все нажимал, вид у нее был усталый.

Около одиннадцати пришлось сделать перерыв, потому что пришел Сол Пензер. Я впустил его и провел в контору. Быстро взглянув острыми серыми глазами, Сол отправил портрет Роз в свою мысленную картинную галерею. Он встал у стены в своем поношенном коричневом костюме — Сол никогда не носит пальто — и с коричневой кепкой в руке. Его можно было принять за скромного ветерана, хотя Сол владел двумя домами в Бруклине и слыл лучшей ищейкой на всем западном побережье.

— Мисс Роз Лэшер — мистер Сол Пензер, — представил их Вульф. — Арчи, дай мне атлас.

Я пожал плечами. Одним из его любимых способов коротать время было разглядывание атласа — но в такой компании? Бормоча: «Мне нет до этого дела», я передал ему атлас и уселся на место. Он совершал свое мысленное путешествие. Вскоре он отложил атлас и обратился к Роз.

— Мистер Гулд бывал когда-нибудь в Саламанке, штат Нью-Йорк?

Она ответила, что не знает…

— Письма, Арчи! — скомандовал Вульф.

Я взял пачку писем, передал ему половину, а половину начал просматривать сам. Уже почти дошел до конца, когда Вульф удовлетворенно засопел:

— Вот открытка, которую он послал вам из Саламанки 14 декабря 1940 года. Тут изображена публичная библиотека. Он пишет «Вернусь завтра или послезавтра. Люблю и целую. Гарри».

— Теперь я припоминаю, что он был там, — мрачно согласилась Роз.

— Арчи, дай Солу сто долларов. — Вульф вручил Солу открытку и счет из гаража. — Отправляйся в Саламанку. Самолетом до Буффало, а там наймешь машину. Ты знаешь, как выглядел Гарри Гулд?

— Да, сэр.

— Никому никакой информации — ну, не мне тебя учить. Поезжай туда и разузнай все, что сможешь. Как приедешь, позвони.

— Хорошо, сэр. Могу я, если понадобиться, заплатить за сведения?

— Без сомнения, — скорчил гримасу Вульф. — Я хочу получить все, что только возможно. Дай ему двести, Арчи.

Я отсчитал из сейфа десять двадцаток, Сол спрятал их в карман и ушел, как всегда не задавая глупых вопросов.

Позвонив, чтобы принесли пива, Вульф продолжал разговор. Десять минут он пытался заставить ее вспомнить, зачем Гарри ездил в Саламанку. Потом вернулся к прежним вопросам, но не прямо, а со своими обычными шуточками. Он обсуждал с ней кулинарные рецепты, расспрашивал о способностях Гарри как садовника, о его зарплате, об отношениях с Хьюиттом и Диллом, о привычках записывать всю эту дребедень и отнюдь не дрожал от возбуждения. Я знал, что таким образом Вульф постепенно накопит множество фактов, которые она выболтает, не подозревая об этом. Но среди них не будет тех, которые нам всего нужнее, а именно, кого она видела в коридоре. В теперешнем положении мы не могли передать ее полиции, даже если бы хотели, из опасности, что Кремер своими методами заставит ее говорить. А если он узнает об эпизоде с тростью, то может все испортить. Да мне и не хотелось отдавать ее на растерзание, несмотря на ее плоскую остроту о Кларке Гейбле.