Черные Шипы
Шрифт:
— О, Себастьян…
— Скажи, что ты моя, детка.
— Я твоя. И всегда была такой.
— Даже когда тебя не было со мной?
— Особенно тогда.
Его губы прижимаются к моим, и я закрываю глаза, когда смех вырывается на поверхность.
Я счастлива.
Я свободна.
Я с мужчиной, которого всегда любила и всегда буду любить.
Эпилог № 2
СЕБАСТЬЯН
Три года спустя
— Я чувствую
Ее тихий визг страха доходит прямо до моего члена, укрепляя его до тех пор, пока он не становится чертовски болезненным.
Справа от меня доносится шорох, и я бегу в том направлении. Я слышу ее хриплое дыхание, хруст листьев в кроссовках и ее непроизвольные вздохи.
Она научилась хорошо скрывать свои движения. Как хорошая добыча, она приспособилась к окружающей среде и старается быть незаметной.
Но никогда от меня.
Я вижу ее везде, чувствую ее запах везде.
Найду ее где угодно.
Наоми делает зигзаги по земле в бесполезной попытке оторваться от меня. Но я, блядь, выучил лес наизусть. Так же, как и она.
И она ни за что не сможет ввести зверя в заблуждение в его естественной среде обитания.
Она спотыкается, и я ловлю ее за локоть, прежде чем она падает, но она с криком тянет меня за руку, и мы оба падаем на землю. Она борется со мной, ее ногти впиваются в мою руку, а ее нежное лицо краснеет от усилий. Царапины на моей шее горят, но они вызывают во мне потребность в большем.
Чем сильнее она царапается, тем грубее я буду с ней обращаться. Чем больше она сопротивляется, тем безумнее мы оба становимся.
И, черт возьми, как же дерется моя прекрасная жена.
Это наша любимая игра. Наша фантазия. И мы единственные, кому это позволено.
Я хватаю ее за запястья и ударяю ими о землю над ее головой, но она не прекращает попытки извиваться и брыкаться.
Она знает, что ей никогда не одолеть меня, но все равно пытается это сделать.
Это делает мой член чертовски твердым.
— Стой спокойно, или я выебу тебя насухо в жопу, моя шлюха.
— Нет! Отпусти меня! — кричит она, и я другой рукой задираю ее юбку вверх по ногам.
Моя рука натыкается на ее голую пизду, и я хрюкаю. — Похоже, ты пришла подготовленной к тому, что тебя возьмут, как грязную шлюху, не так ли? — я шлепаю ее по киске, и она ахает, слезы наворачиваются на ее темные глаза.
— Нет, пожалуйста… нет. Пожалуйста, не делай мне больно.
— Но я буду. Я трахну тебя так сильно, так глубоко, что ты не сможешь пошевелиться.
— Нет… пожалуйста… Прекрати…
Она пытается высвободиться, но я снова шлепаю ее по мокрой пизде, и она вскрикивает, ее руки сгибаются и расслабляются в моей хватке.
Я стягиваю свои спортивные штаны и поднимаю
Мои толчки жесткие и безжалостные, как мы оба любим.
После нескольких минут жестокого траха, когда ее тело принимает меня, я замедляюсь.
— Пожалуйста… — плачет она, и слезы наворачиваются на ее глаза. — Пожалуйста…
— Пожалуйста что, детка?
— Еще, Себастьян. Пожалуйста, еще!
Я даю ей именно это, трахая ее жестко, затем медленно, затем снова жестко, пока она не становится ошеломленной, пропитывая мой член своими соками.
Мы кончаем вместе, оба стонем и зовем друг друга по именам.
Мы можем быть зверем и добычей, но мы всегда будем самими собой. Неважно, сколько времени прошло.
Я ложусь на землю и тяну ее на себя, чтобы не раздавить. Ее прерывистое дыхание совпадает с ритмом подъема и опускания моей груди.
Мы остаемся так некоторое время, позволяя свежему воздуху окутать нас, когда каждый из нас переводит дыхание.
Мы женаты уже три года, и не было дня, чтобы я не поклонялся у гребаного алтаря этой женщины.
Не было дня, чтобы я не показал ей, как я чертовски благодарен за то, что она снова появилась в моей жизни.
Вернуться в жизнь друг друга оказалось легче, чем кто-либо из нас мог подумать. Это было похоже на продолжение того, на чем мы остановились.
Только я больше не звездный квотербек, а она больше не отверженная болельщица.
Я юрист, а она успешная деловая женщина, которая перфекционистка, когда дело касается ее работы, но превращается в глупейшего человека, когда нас только двое.
Мы все еще вместе смотрим настоящие криминальные сериалы, и она все еще боится фильмов ужасов.
Акира, мудак, по большей части исчез из нашей жизни, но всякий раз, когда мы сталкиваемся с ним, он все еще напоминает мне, что сначала она была его женой.
В последний раз мы видели его, когда ездили в Японию, чтобы я мог впервые посетить могилы своих родителей.
Наоми стало так плохо, когда она узнала, что ее отец убил моих родителей и чуть не убил меня в процессе, но я никогда не винил ее за это.
Это не ее вина, что ее отец — гребаный убийца. Я отказываюсь увязнуть в прошлом после всего, что произошло.
Затем Акира напомнил мне о гребаных письмах. Те, которые он читал в качестве хобби каждую неделю, извращенец.
Когда Наоми узнала, что я Акира — настоящий, а не чертов самозванец — ей было что сказать по этому поводу.
Сначала она проклинала меня за то, что я был субъективным мудаком.