Черные стрелы 2
Шрифт:
Тенро резко выпрямился, сжав кулаки и стиснув зубы. Он же видел их! Видел глазами ворона, как группа всадников мчится прочь по дороге. Повернувшись, Тенро быстро нашел взглядом то место, куда поскакали всадники. Его легко было узнать по двум раскидистым деревьям, росшим по правую руку от холма. Он видел их с высоты птичьего полета, но узнал сразу же. Следы такого количества лошадей отыщет даже ребенок.
Жажда мести жадно запульсировала в крови охотника, забилась в его сердце, застучала в висках, едва не затмив рассудок. Отогнав от себя это наваждение, Тенро вновь склонился над Ниртом. С опаской он коснулся тела юноши, но больше ничего не произошло - охотник по-прежнему оставался самим собой. Подняв Нирта, Тенро быстро понес его к тому месту,
Еще на подходе охотник почувствовал резкий и неприятный запах крови, поэтому не удивился, когда увидел мертвые, иссеченные мечами и пронзенные арбалетными болтами тела. Команде “Счастливчика” не повезло - их буквально уничтожили за считанные мгновения. Неизвестные напали быстро и стремительно, словно ураган, сметая все на своем пути. У людей Тула не было никаких шансов, так же как и у него самого - бывший пехотинец сидел, прислонившись спиной к дереву, пронзенный стрелами, а рядом с ним в собственной крови лежала пара нападавших. Одному Тул распорол живот и рассек горло, другом пронзил сердце. Кто бы ни напал на команду “Счастливчика”, они бросили тела собственных товарищей вместе с трупами своих жертв.
Пройдя мимо мертвецов, Тенро донес Нирта до неглубокой впадины. Воспользовавшись чьим-то брошенным широким мечом, он углубил ее, срезав края и выбросив дерн. Аккуратно положив тело юноши на дно ямы, охотник присыпал его землей и камнями. В изголовье он воткнул тот самый клинок, которым и копал могилу. Тенро не знал молитв, поэтому просто немного постоял рядом, с грустью глядя на свежую землю. Злость вновь начала медленно подкатывать к охотнику и на этот раз он не стал ее сдерживать.
Отвернувшись от последнего пристанища Нирта, Тенро быстро подошел к телу Тула и коснулся пальцами его сникшей головы. Перед глазами охотника развернулся скоротечный бой, в котором бывший пехотинец сразил двух противников и пал от стрел их подельников. Тул дрался отчаянно, но нападавших было в два раза больше чем его людей, которые гибли один за другим. Кто бы ни стоял за этой атакой, они явно спланировали все заранее, к тому же нападавшие оказались более искусны во владении оружием, чем команда “Счастливчика” - исход боя был предрешен даже до его начала.
Пальцами, закрыв глаза бывшего пехотинца, Тенро вложил в его руки выпавший из них старый меч. Пусть он и узнал из мыслей Тула, что тот хотел убить его, но, все же, этот человек кого-то напоминал охотнику. Кого-то, кто заслуживал уважения.
В очередной раз, взглянув на татуировку пехотинца, Тенро озадаченно моргнул. Неожиданно память подбросила ему образ пожилого мужчины с одной рукой, который добро улыбался, хотя в его теплом взгляде, отчего-то, проскальзывала грусть.
Еще одно потерянно воспоминание. Еще один из тех, кого Тенро больше не сможет увидеть и не сможет ему ничего сказать.
Оставив Тула на месте кончины, Тенро наклонился и ухватил одного из нападавших за волосы. Рывком приподняв голову мертвеца, он взглянул на произошедшее здесь глазами убийцы. Охотник увидел меч, торчащий из своей груди и соскальзывающего по стволу дерева Тула, в чье тело одна за другой вонзались стрелы. Время быстро потекло вспять, и нападавший оказался в седле лошади, поскакав обратно в лес. Тенро почувствовал, как дернулся в его руках арбалет, выплевывая болт прямо в лицо одному из матросов “Счастливчика”. Потом увидел оскаленные в хищных ухмылках лица незнакомых мужчин, ожидающих в засаде в лесу. Тенро запомнил их перед тем, как воспоминания мертвеца рассыпались осколками битого стекла и он вернулся в свое собственное сознание.
Перед глазами охотника до сих пор стояли довольные лица нападавших и, глядя на них, он чувствовал бушующую в душе жажду мести. Сорвавшись с места, Тенро подбежал туда, где оставил свое оружие. Быстро надев перевязь с клинками, закинув за спину колчан со стрелами и лук, он вдруг услышал тихое тревожное ржание. Последовав по направлению звука, охотник увидел зацепившуюся поводьями за колючий
Он думал лишь об одной алой нити в своем сознании, за которую всегда держался, и которая давала ему силы продолжать бороться. Пусть в прошлом Тенро уже свершил свою месть, но его жажда не была утолена и тогда тысячи голосов, звучавших из тумана, спросили его, хочет ли он жить. И он ответил, что хочет. Тогда они спросили, готов ли он проливать кровь в обмен на свою жизнь. Хочет ли он получить силу, чтобы жить ради мести. И он согласился.
– Настала пора выполнить свою часть договора, - в зеленых глазах Тенро всколыхнулось яркое пламя.
Глава 5. Перекресток
Работа в саду оказалась куда сложнее, чем представляла Элисса. Одни и те же действия изо дня в день сводил девушку с ума. Проклятые, нежелающие кончаться сорняки, подобно сказочной гидре, за ночь выращивали вместо одной оторванной головы две, а то и три. Ненасытные цветы постоянно требовали воды, и поливать их следовало даже после дождя. А о нуждающемся в каждодневной стрижке кустарнике, девушка и думать не желала.
Пусть она провела в монастыре всего четыре дня, они показались месяцами, если не годами. Один и тот же скучнейший распорядок - подъем до рассвета, молитва, завтрак, работы в саду, молитва, обед, снова работы, опять молитва и ужин, потом длинная служба в местной часовне и долгожданный сон.
Несмотря на то, что ложились монахини рано, задолго до того, как в каком-нибудь из крупных городов начиналась ночная жизнь, Элисса, привыкшая к ней, попросту валилась с ног. Единственный способ хоть как-то отвлечься от монотонной и скучной жизни в Скелосовой пустыни - забыться сном. Благо еще, что главная настоятельница пока никак не могла выкроить время для беседы с гостьей монастыря, иначе уныние этих стен значительно приумножилось бы для девушки.
Элисса даже прониклась уважением к Хэли - как только у бедной девочки хватало выдержки безмолвно терпеть бесчисленные наставления старших сестер и кропотливо выполнять любую взваленную на ее хрупкие плечи работу. Пару раз воровка даже хотела вступиться за юную монахиню, но, вспоминая о своей роли, продолжала разыгрывать кроткую овечку. Это было просто - следовало всего лишь смерить гордыню, сделать трогательные глазки и скорбно потупившись, разглядывать обшарпанный пол, изредка кивая и делая вид, что внимательно слушаешь все, что тебе говорят.
Но не молитвы, на которых можно было вздремнуть, и не монотонные речи монахинь, пропускаемые воровкой мимо ушей, были ее главной головной болью и проблемой. Сад! Вот что она возненавидела всей душой за три дня, что провела, копаясь в земле кверху задом. Поддерживать красоту в многочисленных цветах оказалось удручающе тяжело - привыкшая к действию и опасности воровка вынуждена была кропотливо пропалывать клумбы, бережно подстригать растения, поливать их, удобрять и едва ли не целовать каждый листочек отдельно. Это сводило Элиссу с ума и вгоняло в такую меланхолию, что она превращалась в капризную куклу. Если бы не Хэли, то Элисса точно свихнулась бы. Юная монахиня просто лучилась энергией и добротой, каждый раз поражая воровку своей любовью ко всему, что ее окружает, будь то назойливые сестры или какой-нибудь, по мнению Элиссы, мерзкий паук. Хэли не могла раздавить даже букашку. Вместо этого она бережно снимала ее с цветка и сажала в глиняный горшочек, накрытый платком. Девочка постоянно бегала к воротам, чтобы вытряхнуть скопившихся жуков за стены и позволить им лететь куда пожелают. Чаще всего неблагодарные твари возвращались, так что Хэли снова и снова приходилось проделывать одну и ту же работу, но она не унывала.