Черные Земли
Шрифт:
– Он рассказывал о городе ракхов. – Глаза Йенсени сейчас смотрели куда-то вдаль или, вернее, в пустоту. – Принц взял его с собой в поездку. Отец говорил – затем, чтобы продемонстрировать ему, как замечательно идут дела. Но, добавил он, дела идут замечательно далеко не повсюду. Ему показалось, что многие ракхи недовольны и что им хочется создать собственное государство. Но говорить об этом они, разумеется, не смеют.
– Имена, – напомнил Дэмьен. – Знаешь ли ты какие-нибудь имена?
Вспоминая, Йенсени закусила нижнюю губу.
– Тэк, – выпалила она наконец. –
– Нам нужно… – настаивал Дэмьен.
– Тсс… – перебил Таррант. – Пусть говорит.
– Зука… Нет, не могу вспомнить. – Детская ручонка, по-прежнему накрытая рукой Хессет, сжалась в кулачок. Йенсени изо всех сил старалась вспомнить. – Был еще кто-то. Кто-то важный.
Едва услышав это, Дэмьен почувствовал, что его охватывает волнение; как же трудно было не обрушить на девочку новые вопросы, а дождаться, вместо этого, пока она не вспомнит сама.
– Сильный и по-настоящему важный. Как бывают важны мужчины у ракхов, а женщины такими важными быть не могут.
– Самец-Альфа, – заметил Таррант.
Хессет бросила на него убийственный взгляд.
– Самец-Прима!
Именно так именуют себя сами ракхи, в отличие от названий, придуманных для них зоологами и антропологами из племен людей. И она права, подумал Дэмьен. Существа, способные преодолевать врожденные инстинкты, заслуживают большего, чем терминология, почерпнутая у кинологов.
– Мне кажется… его имя начиналось на Ката… Катас… Катасах! – Ее кулачки разжались, когда она наконец вспомнила. – Да, вот оно! Катасах.
– Самец-Прима, – мягко произнес Дэмьен.
– Что означает, что ему подчиняются остальные.
– Что означает, что остальные могут подчиняться ему, – уточнила Хессет.
– Расскажи нам о Катасахе, – попросил Дэмьен.
Девочка замешкалась с ответом.
– Отец рассказывал, что он высокий, сильный и драчливый. Но у ракхов все мужчины драчливы.
– Кто бы говорил!.. – прошипела Хессет.
– Он вел себя так, будто ему нравится Принц, и может, он ему на самом деле нравился, только моему отцу так не показалось. Ему показалось, что Принц вообще не нравится ракхам. Он еще сказал, что имейся у них хоть малейший шанс свергнуть Принца, ракхи непременно так бы и сделали.
– Включая этого Катасаха?
– Мне кажется, так, – подтвердила девочка. – Но отец не был уверен в этом на все сто процентов. Он сказал, что просто что-то в этом роде почувствовал, но поговорить об этом ему было не с кем. Поэтому все так и осталось догадками.
За маленьким столом наступило молчание. Напряженное молчание, порожденное интенсивными размышлениями. Наконец Хессет произнесла то, что было у всех на уме:
– Для того чтобы связаться с ракхами, надо пройти сквозь Избытие.
– Вот именно, – пробормотал Дэмьен.
Подобная перспектива его не радовала.
– А что, разве мы так уж уверены в том, что они захотят вступить в союз с нами? – как-то отстранение поинтересовался Таррант. – Воитель-ракх, задумавший свергнуть
Дэмьен посмотрел на Хессет.
– Я же не человек, – фыркнула она.
– Я имел в виду…
– Вы забываете, почему я здесь нахожусь, – сказала Хессет. Голос ее звучал спокойно, но в глазах горела беспредельная ненависть. – Этот человек – этот Принц – превращает моих соплеменников в демонов. Хуже того: он превращает их в чудовищ, которые думают, будто они стали демонами, и поэтому охотятся и питаются как самые жалкие порождения Фэа. Дело доходит до того, что они действительно умирают, попав на солнце. – Она вдруг посмотрела на Йенсени: – А как воспринимают солнечный свет здешние ракхи? Что отец рассказывал тебе об этом?
На минуту девочка задумалась.
– Он рассказывал, что солнца они не любят. Но я не думаю, что оно им вредит. Во всяком случае, слишком вредит.
Хессет, прежде чем заговорить, что-то невнятно прошипела:
– Вот именно. То, что на Западе уже закончено, здесь всего лишь наполовину начато. Возможно, труднее изменить нацию, насчитывающую сотню тысяч, чем племя всего в несколько десятков. Или, не исключено, тамошняя правительница просто была преисполнена большей решимостью и целеустремленностью. В обоих случаях… то, что мы видим здесь, свидетельствует о начале мутации. Иначе как бы они превратились… в то, что видела Йенсени? – Она обратилась к Тарранту, в глазах у нее запылало янтарное пламя: – Или вы думаете, что найдется хоть один ракх, который не захочет присоединиться к нам после того, как он осознает смысл происходящего? Неужели вы думаете, будто останутся ракхи, готовые по-прежнему служить Принцу после того, как они поймут, какую цель преследует это правление?
– Я думаю, что всегда и всюду находятся люди, готовые служить тирану, – сухо возразил Таррант. – И мне не кажется, что ваше племя представляет собой в этом смысле некое исключение. Но ваш тезис звучит убедительно.
И вновь наступило молчание, лишь поблескивало золотом пламя в печи. Присутствующие задумались о здешнем безжалостном монархе и об Избытии.
– Я не вижу альтернативы, – в конце концов признался Дэмьен. – А кто-нибудь видит?
Хессет многозначительно посмотрела на Тарранта.
Владетель кивнул, лицо его оставалось мрачным.
– Нет, – подтвердил он. – На настоящий момент выбора нет.
Он говорил несколько странным тоном, но Дэмьен списал это на важность обсуждаемой темы. Начинать войну всегда нелегко.
– Ладно, – вздохнул священник. – Но вот что мне хочется довести до вашего сведения. Мы отправляемся в города ракхов, мы находим этого Катасаха и интересуемся, готов ли он работать с нами. Договорились? А после этого вновь обсуждаем возможные на тот момент пути. Но я не согласен с тем, чтобы принести ракхов в жертву в порядке отвлекающего маневра. И никогда не соглашусь на это. Если мы заключим с ними союз, значит, это будет честным союзом. И точка. Выложим все карты на стол. – Он мрачно посмотрел на Тарранта. – Это вам ясно?