Черный ангел Эльхайма
Шрифт:
Марори не знала, сколько времени прошло, прежде чем необычная ноющая нега начала отпускать ее из своего плена. Они так и лежали: она спиной к его груди, в тесном кольце его рук. Их сердца хаотично колотились, резонируя друг другу.
— Ты знал, что так будет? – спросила она, в приступе странной нежности поглаживая его окровавленную ладонь.
— Хочешь правду, нильфешни? Нет, не знал. Собирался просто заморочить тебе голову.
— Почему же не заморочил?
— Потому что ты все равно не будешь моей, а узнав тебя раз, я просто не смогу жить в мире, где ты
— Что подумает Ти’аль, когда увидит нас вместе вот так?
— Тебе все равно, что он подумает. Хватит искать повод испытывать угрызения совести. Тебе было хорошо, твоя невинность никуда не делась, а я, как последняя сволочь, без последствий воспользовался твоей слабостью. Остальное не имеет значения до тех пор, пока ты сама не начнешь думать иначе.
Ему пришлось повозиться, чтобы укрыть их обоих одеялом. И он не стал противиться, когда она повернулась к нему лицом. С молчаливого согласия Марори эрэлим снова обнял ее, прижал к себе, уткнулся подбородком ей в макушку.
— Засыпай, нильфешни, и ни о чем не беспокойся.
В ту ночь она плавала в сновидениях, где был лишь бескрайний радужный океан.
А когда проснулась, то обнаружила эрэлима полностью одетым.
Штанину джинсов загипсованной ноги пришлось разрезать, из-за чего эрэлим выглядел каким-то потрепанным. Она не спешила давать знать, что проснулась, просто наблюдала за ним из-под полуприкрытых век. Марроу опирался на костыль – наверняка его принес Ти’аль, – то и дело присаживался на свободный край кровати и приглаживал растрепанные волосы.
— Я знаю, что ты не спишь, нильфешни, - разоблачил он ее, сидя к ней спиной. – Как спалось?
Она поднялась на локтях, зевнула и с удивлением обнаружила на прикроватной тумбочке тарелку с разрезанным на части яблоком и горстью конфет в ярких обертках. Моргнула, пытаясь придумать, как реагировать на происходящее, – и просто потянулась за угощением.
— Спасибо, хорошо. – Она уткнулась взглядом в посыпанный молотыми орехами шоколадный шарик, понимая, что краснеет.
— Завтракать будем в кафе, Ти’аль уже пошел делать заказ. Я как раз размышлял, каким способом тебя лучше всего разбудить.
— Я вовремя проснулась. – Она целиком сунула конфету в рот, попыталась прожевать – и поймала взглядом лицо Марроу. Тот даже не пытался сделать вид, что с трудом сдерживает смех. – Только попробуй…
Слова потерялись за склеенными карамелью зубами, и эрэлим, наконец, от души расхохотался. Пара синяков на его лице заметно потемнели и напухли, но он, казалось, совсем не беспокоился по этому поводу.
— Только ты умеешь выглядеть так мило с клыками и вот этим. – Он перехватил ее изувеченную руку чуть выше запястья, дал Марори время прожевать и с полуулыбкой поинтересовался: - Потереть тебе спинку в душе?
Она пулей вылетела из кровати под его новую вспышку смеха.
Завтракали все четверо в почти
Она скажет Крэйлу, как бы это в итоге ни сказалось на всем.
Хотя разве теперь это имеет значение? Образы прошлого хороводили в голове, медленно, но уверенно занимая свои места. И на фоне все этого странное сходство Крэйла с Темной было едва ли не самой большой и самой болезненной раной, которую Марори вынесла из злополучного вулкана.
Темный полюбил Светлую, Светлая полюбила Темного. Они нарушили Заветы-на-Скрижалях и поплатились за это. Все знают, что Темным нельзя быть со Светлыми, потому что плод такого союза может разорвать Мироздание в клочья.
Марори стянула кусок блинчика с вилки, пожевала и усилием воли заставила себя проглотить безвкусный комок. Когда возникло это предостережение? Из чего родилась легенда о том, что Светлое и Темное породит истинное Разрушение?
Почему Крэйл – и Крээли?
Она отодвинула тарелку, уронила взгляд на перебинтованную руку. Каким будет ее следующее уродство? Рога? Хвост? Копыта?
— Ты куда?
– Ти’аль проследил за тем, как она встала, накинула куртку.
— Мне нужно позвонить.
После нескольких дней зверствования погода, наконец, успокоилась. Марори перешла на другую сторону улицы, оглянулась на кафе: сквозь прозрачную витрину на нее смотрел эрэлим. Она пыталась не обращать на него внимания, вести себя так же, как вела до вчерашней ночи… но ничего не получалось. Марори отметила, что и он ел без аппетита и был на удивление молчаливым. И точно так же, как она сама, пытался делать вид, что вчерашняя ночь была чем-то вроде порции крепкого спиртного для двух непьющих.
К счастью, напротив кафе остановился грузовик, и на какое-то время их с Марроу связь взглядами разорвалась.
Крэйл ответил не сразу.
— Кусака? – спросил он после того, как она так и не смогла сказать даже простого «Привет». – Что опять стряслось?
— Крээли – и Крэйл? – спросила она. Голос был таким сухим и безжизненным, что покоробил даже ее собственный слух. – Кто ты ей?
Она мысленно умоляла его не молчать. Сказать, что она спятила, что, обжегшись на молоке, дует на воду, что она сошла с ума в этом Эльхайме. Все, что угодно, кроме молчания, в котором угадывалось самое страшное.
— Уверена, что мы не можем отложить этот разговор до встречи?
— Уверена, что хочу узнать ответ, прежде чем решить, хочу ли тебя видеть.
— Я знал, что ты не поймешь. – На том конце связи послышался его разочарованный вздох. – Надеялся, но был уверен, что ты, как и все остальные, увидишь лишь одну сторону.
— Крээли – кто она тебе? – Марори сглотнула зуд в горле, от которого на глаза наворачивались слезы. – Просто ответь.
— Она – моя мать, Марори Шаэдис. – Ответил он спокойно и жестко. И прибавил: – И твоя тоже. Хотя, если тебя это интересует, она не родила нас в общепринятом смысле этого слова.