Черный Баламут. Трилогия
Шрифт:
Арджуна собирался добавить что-то еще, что-то злое, обидное, поскольку сам был крайне обижен и зол, бросая в лицо Брахману-из-Ларца несправедливые упреки. Но, взглянув случайно в это самое лицо, царевич вдруг отшатнулся и умолк на полуслове.
Из глазниц Наставника на него смотрел мертвец. Взгляд стеклянных, рыбьих бельм пронизывал юношу насквозь, сжимая сердце ледяными пальцами трупа, и скалился ухмылкой вечности череп, обтянутый пепельно-бледной кожей. Только мертвые не потеют. А по лбу Наставника, остававшемуся сухим в самую немыслимую
Потом лицо Дроны снова стало сухим и спокойным.
– Итак, ты хочешь быть лучшим?
– скрипуче произнес Брахман-из-Ларца.
– Да, Гуру…
– Ты будешь лучшим. Я выполняю свои обещания. И никогда не лгу. Пошли.
– Куда?
– К нишадцу.
Арджуна не осмелился спросить - зачем? Учитель выглядел уже почти обычным, разве что голос…
Они вышли из шатра и быстрым шагом направились к опушке леса.
И ни строгий, сосредоточенный Брахман-из-Ларца, ни растерянный Арджуна не заметили в предутреннем тумане, как еще один темный силуэт - маленький, очень, очень маленький - скользнул к лесу вслед за ними. Он изо всех сил старался быть тихим и незаметным, этот призрак, что крался следом за учителем и учеником под прикрытием тумана…
И у него это получалось.
Всю дорогу Дрона молчал. Арджуна также не решался открыть рот, идя впереди и указывая путь. Где-то на востоке Заревой Аруна уже взял в руки поводья Солнечной Колесницы, и лучи диадемы Сурьи, плохо различимые сквозь переплетение стволов и лиан, окрасили горизонт в нежный цвет лепестков розовой яблони. В преддверии утра туман начал редеть, рваться кисейными лентами - и перед путниками внезапно открылась поляна с ашрамом и деревянным идолом в дальнем конце.
Они миновали костяк, дочиста обглоданный ночными падалыциками, - все, что осталось от здоровенного пса, - и Дрона уверенно направился к хижине. Арджуна последовал за учителем, чуть отстав.
Царевича знобило.
Словно почувствовав появление незваных гостей, из дверного проема возник хозяин ашрама. Он был почти обнажен, лишь узкая набедренная повязка прикрывала сейчас чресла горца.
На мгновение нишадец застыл на пороге, а потом пал в ноги Дроне.
– Учитель… - благоговейно прошептал Экалавья. Арджуна невольно передернулся от бешенства. Дрона выждал минуту-другую, после чего отступил назад.
– Встань, - коротко приказал Брахман-из-Ларца прежним, бесцветным и скрипучим голосом.
Экалавья поспешно вскочил и с искренним обожанием взглянул в лицо Дроне. Напоролся на тусклый немигающий взор и, словно обжегшись, быстро отвел глаза.
– Я слышал, ты достиг изрядных успехов в стрельбе из лука.
– Дрона не спрашивал, а как бы утверждал очевидное.
– Не мне судить, Учитель…
– Принеси лук и стрелы.
Экалавья нырнул в хижину и через мгновение выскочил наружу, держа в руках указанные предметы.
– Стреляй!
–
Коротко прогудела тетива, и сучок разлетелся в мелкую труху.
"Стрела с тупым наконечником. "Зуб теленка" или "Маргана", - успел отметить про себя царевич.
– Лист на ветке капитхи видишь? Вон большой такой, ладони три с половиной?
– Вижу, Учитель.
– Сбей. Пока будет падать - три стрелы. Пока сбитый первым выстрелом лист опускался на землю, нишадец успел разнести его в клочья четырьмя стрелами с наконечником-шилом.
– Хорошо. Говорят, ты также любишь стрелять на звук?
– Это правда, Учитель. Конечно, я еще далек от совершенства, но…
– Я больше не стану испытывать тебя. Увиденного мной вполне достаточно. Ты досконально освоил искусство Дханур-Веды. Вижу также, что ты воздвиг здесь мое изображение. Или я ошибаюсь?
– Нет, Учитель! То есть, да… то есть воздвиг! И воздаю ему все положенные почести всякий раз перед тем, как приступить к упражнениям.
– Следовательно, ты считаешь меня своим Гуру?
– Да, Учитель. Если только это не оскорбляет тебя…
– Не оскорбляет. Вижу, мой урок пошел тебе на пользу. Что ж, ученик, ты стал отличным стрелком! Твое обучение закончено. Готов ли ты расплатиться со своим Гуру за науку?
– Разумеется, Учитель! Требуй - я отдам тебе все, что ты пожелаешь!
Лик Дроны страшно исказился, но тут же вновь стал прежним: бесстрастная маска с глазами-омутами:
– Отдай мне большой палец твоей правой руки. Это и будет платой за обучение.
Экалавья содрогнулся.
Но спустя мгновение открытая улыбка осветила лицо грязного горца - одновременно с прорвавшимся из-за горизонта Лучистым Сурьей.
– Желание учителя - закон для ученика. Он коротко поклонился Дроне, удалился в хижину и вернулся с небольшим, но бритвенно острым ножом из черной бронзы и с оленьей ножкой вместо рукояти. Взял нож в левую руку. Окинул взглядом Брахмана-из-Ларца, улыбнулся еще шире и взмахнул ножом.
– Не надо!!!
Крик Арджуны, до которого лишь в последний момент дошло, что все это - всерьез, что Дрона совершает чудовищный поступок ради него, заглушил слабый хруст.
Экалавья чудом исхитрился подхватить падающий обрубок и, встав на колени перед своим Гуру, почтительно протянул ему то, что еще недавно составляло с горцем одно целое.
– Благодарю тебя, Учитель. Прими от меня эту скромную плату.
Из рассеченной мякоти на краю ладони, превратившейся. в узкую лапу ящерицы, обильно текла алая кровь, заливая бок и бедро нишадца, а горец все продолжал стоять на коленях, протягивая Дроне отрубленный палец. Арджуна силился оторвать взгляд от нелепого, жуткого обрубка, от кровавого ручья, от сцены из страшных сказок на ночь… силился и все-таки продолжал смотреть.
Дрона протянул руку и взял палец.
Посмотрел на кусок плоти.