Чёрный человек
Шрифт:
Шаламов потерял сознание неожиданно, работал он далеко за пределами человеческих возможностей и не "всплывал" из беспамятства около семи часов, бледный до синевы, с окаменевшими в судороге от непонятной тоскливой потери губами. Диагностер бесстрастно выдал столбец биопараметров пилота, и Джордж испугался по-настоящему: с расширением невралгии у Шаламова обнаружилось около десятка микроизлияний крови в мозг. Пилот нуждался в немедленной операции, но сделать это можно было только на Земле, координатор не был рассчитан на лечение человека с такими специфическими травмами.
Шаламов выкарабкался из пропасти небытия сам и снова задействовал вычислитель,
Какие-то корявые, с человеческой точки зрения, механизмы, похожие на ожившие творения абстракционистов, принялись чинить и латать зал управления, запеленали неподвижного "черного человека" в серебристую пленку и поместили под ажурный колпак, напоминавший грубо сделанную птичью клетку. Маатанин был еще жив и даже в сознании, но индифферентный, как и прежде, не желая ни общаться, ни принимать предлагаемую помощь.
Деятельность маатанских киберов прекратилась так же внезапно, как и началась: они разломали силовые отсеки и блоки управления "Кентавра", а также оборудование, которое он вез по назначению как спасатель-курьер, перенесли нужные Шаламову компоненты аппаратуры на маатанский корабль и вырастили на панцире "черепахи" корабля кособокую башню, по виду - "из рогов и копыт". Затем попрятались по своим норам. Все стихло. Тишина завладела кораблями, Джордж "затаил дыхание", готовый выполнить любой приказ командира, но Шаламов молчал по-прежнему и не включал пси-связь. Он был в сознании, даже улыбался иногда - сквозь невероятную усталость и непрерывную, терзающую тело и мозг боль. Глаза его были открыты, но Джордж знал, что пилот ничего не видит, его зрительные нейроны были парализованы.
– Все в порядке, старина, - прошептал Шаламов, услышав жалостливый "шепот" координатора.– Я все-таки недаром ношу значок мастера-спасателя... мне, наверное, хана, но с техникой "черного" я разобрался...
– Включите пси-канал, Даниил, - попросил Джордж, воспрянувший "духом", - я попробую снять аспекты, и мы поборемся с недугом.
– Нет, дружище, держись теперь от меня подальше, я стал для тебя опасен. Скоро за "черным" прилетят, я починил его тахеопередатчик, использовав кое-что из нашего оборудования, иначе ничего не получилось бы, и дал SOS на их языке. Не вмешивайся ни во что... если я не смогу участвовать в контакте лично. Понял?
– Да, мастер. И все же еще раз прошу использовать медкомплекс, вдвоем мы хотя бы снимем болевой синдром. Кстати, если их передатчик работает, почему бы не позвать нашу аварийно-спасательную службу?
– К сожалению, частоты передатчика далеки от частот наших приемников, как и в случае дыробоя, едва ли наши астрономы службы пространства слушают в этом диапазоне, и я, конечно же, дал сигнал, остается только ждать.
– Но вас необходимо лечить! И как можно скорее. Я подключу диагностер.
Шаламов не ответил. У него не было ни сил, ни желания спорить, ни особого желания жить. В голове все еще вертелась одна-единственная фраза, уже почти не тревожащая душу: "Бедная Купава!.."
И тогда Джордж впервые нарушил приказ хозяина: преодолел порог команды запрета и включил контур мысленного съема. И получил сильнейший шумовой шок, превративший его в бесполезный кибернетический хлам - он "захлебнулся" чужой информацией...
Соплеменники "черного человека" прилетели за ним спустя десять часов после
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЧЕЛОВЕК-ДА
Глава 1
Заремба посмотрел на Мальгина как-то по-особенному, с любопытством и сожалением, словно знал о нем нечто не укладывающееся в рамки общественного мнения о товарище.
– Ты еще не в курсе?..
Мальгин, только что вошедший в служебный модуль, с давних времен называемый кабинетом, не оглядываясь, сделал жест - заходи. Одет он был по обыкновению в голубую рубашку с черной искрой, черным воротником и черными обшлагами рукавов, в белые брюки и такие же туфли.
Заремба остановился на пороге, глядя на прямую развитую спину заведующего отделением нейропроблем, надежную спину уверенного в себе, уравновешенного и сильного человека. Повторил:
– Так ты еще не знаешь новость?
Мальгин сел за стол, включил автоматику, формирующую рабочую поверхность: из черной блестящей плоскости стола вылез "бутон" эмкана, линза селектора виома, информационный блок, сетчатый карандаш киб-секретаря. Наконец Мальгин поднял спокойный взгляд серых глаз, способных становиться прозрачными до ледяной твердости, искриться сдерживаемым, всегда запрятанным в глубине смехом или прятаться за бровью иронического прищура.
– Не бери меня на арапа, Иван. Ох и не люблю я твою манеру сообщать неприятные новости.
Заремба, не вынимая рук из карманов, прошел на середину уютного кабинета заведующего отделением.
– Час назад привезли Шаламова...
Глаза Мальгина сузились, похолодели, стали почти прозрачными.
– Не понял. Что значит привезли?
– Он очень плох, попал в какой-то переплет при аварийном курьерском посыле или, как у них говорят, - кенгуру. У него коматозное состояние, колониальный неврит...– Заремба замолчал, глядя, как "железный" Мальгин вдруг побледнел, вернее, побелел, так что губы его стали синими, под цвет оттенка рубашки. Длилось это несколько мгновений, заведующий тут же взял себя в руки, но цвет лица вернулся к нему не скоро.
– Где он?
– В первом боксе, у Стобецкого, над ним сейчас колдуют сам Готард и Билл-старший со всеми своими "вивисекторами". Таланов обещал собрать консилиум, искал тебя, но не нашел.
– Я был на корте, - машинально сказал Мальгин и стремительно вышел из кабинета, хотя мог бы связаться с клиническим отделением Готарда Стобецкого по селектору.– Кто его привез?– спросил он уже на ходу, вскакивая в коридоре в первую попавшуюся "улитку" институтского конформного лифта.