Чёрный человек

Головачёв Василий Васильевич

– Извини, шкипер, "пчел" я уже запустил, сохранилось всего три контейнера, около сотни штук. Пока есть ресурс, они будут работать.

Как и любой спасательный шлюп, "Кентавр" имел кибсистему анализа полевой обстановки, "пчелы" были рабочими органами этой системы, сборщиками информации, но так как в результате столкновения оборудование шлюпа пришло в негодность, Джордж догадался использовать "пчел" из перевозимого "Кентавром" оборудования.

– Маяк все еще не работает?

– Ему досталось больше всего, ремонту практически не подлежит. Я пытался запустить дубль, но и он, вероятно, влип в материал чужого корабля, причем

всем рабочим объемом.

– Вот повезло, а? Нечем даже хозяев позвать, разве что покричать: караул.

Шаламов включил антиграв и, преодолевая налетевший откуда-то ветер, сквозь одну из дыр в оболочке опухолевидной башни влетел внутрь. В то же мгновение его подняло вверх и вжало спиной в купол потолка. Внутри башни царила невесомость!

"Вот откуда здесь сквозняк, - сообразил Шаламов, - а развалины-то функционируют! Не получилось бы, как с прогулкой по маатанскому проникателю..." Он уравновесил себя в центре башни и осмотрелся. Здесь было довольно светло, стены башни казались обмазанными толстым слоем слабо светящейся икры. Пол помещения сходился двумя неровными оплывшими конусами к двум отверстиям. Одно из них напоминало прорубь во льду, затянутую свежим морозным узором, второе давилось мраком, осязаемо густым, как желе. Шаламов осторожно приблизился к отверстию, заглянул внутрь и увидел длинный мрачный туннель, уходивший куда-то глубоко в недра здания, а на дне его мерцал странный багровый отблеск, будто там догорал костер. Интуиция подсказывала пилоту, что идти в этот туннель не стоит.

– Ты согласен со мной?
– позвал он координатора.

Никто не ответил.

– Проводник, в чем дело?

Молчание. Глухая ватная тишина и в пси-диапазоне. Этого еще не хватало! Выходит, стены экранируют все виды связи?

Шаламов полюбовался на "прорубь", испытывая желание разбить "лед" рукой, потом на уходящий вниз туннель с "отблесками костра", вспомнил Верхарна: "Пространство, сплющенное между скал, смотрело на него горящими глазами", - и вылетел из башни наружу. Время экспедиции по чужому зданию неизвестного назначения еще не пришло. Тотчас же послышался мысленный "голос" координатора:

– ...дите! Даниил, почему молчите? Где вы! Я вас не слышу, сообщите координаты местонахождения...
– Джордж нервничал и перешел на "вы".

– Все в порядке, старина, я никуда не исчезал, здесь, оказывается, зона блэк-аута [Блэк-аут - полное прекращение радиосвязи.]. Не паникуй, если связь снова прервется, попробуй на всех доступных диапазонах еще раз позвать хозяев. На нашем острове их явно нет, но ближайшие острова могут быть заселены.

– Мощности уцелевшего радиопередатчика не хватает даже на двести километров, но я давно пробую, вторые сутки.

– Как там наш "черный друг"?

– Плакал.

– Что?!

– Это образное выражение, - поправился Джордж.
– Он очнулся, посидел у экрана, минут пять издавал жалобные стоны в звуковом диапазоне вместе с пси-волной тоски и горя, во всяком случае, очень похоже, и снова отрубился.

"Парень совсем ослабел, - подумал Шаламов озабоченно.
– Кто знает, сколько ему жить осталось. Да и мои резервы не бесконечны, надо поторопиться с поисками аборигенов, не может быть, чтобы никого из них не осталось на целой планете. Сюда я еще вернусь, поищем вокруг".

Он облетел остров вдоль и поперек, но не обнаружил ничего, кроме "развалин леса". Остров был безлюден, если применять термин

земного языка к отсутствию неведомых обитателей планеты, хотя в зарослях "стенолеса" вполне могли жить какие-то представители здешней фауны.

Понаблюдав за изумительно ровной и гладкой - ряби почти не было поверхностью словно светящегося изнутри янтарно-медового моря, Шаламов заторопился домой, с нарастающей тревогой обдумывая слово "плакал", которым координатор охарактеризовал состояние маатанина. Конечно, ни о каком внешнем сходстве речь не шла, негуманоид не мог ни плакать, ни смеяться так, как это делал человек, но что его состояние близко подошло к критическому, было видно невооруженным глазом. А при подлете к сросшимся кораблям пилот стал свидетелем работы маатанской техники.

Горб проникателя вспучился, увеличивающийся волдырь - грузовой люк по-маатански - лопнул и со скрежетом выплюнул нелепую черную конструкцию, изломанную фантазией ее конструкторов, чем-то напоминавшую безголового Змея Горыныча. Дребезжа, как разболтанный вентилятор, она зависла на несколько мгновений над десятиметровым отверстием люка, встопорщила черные лохмотья перепончатых крыльев и перьев и, косо поднявшись в небо, исчезла в розовом сиянии.

– Наверное, зонд-автомат, - подал голос координатор.

– А где наши?

– Трудятся вовсю, принимают информацию, хотя исправен всего один канал.

– Готовь к походу куттер, через час попробую облететь планету и поискать хотя бы одну живую душу.

Шаламов вернулся в корабль и первым делом навестил маатанина. "Черный человек" был в сознании и торчал перед своим экраном, густо усыпанным светящимися, меняющими форму узорами, но едва ли он видел эти узоры так, как человек, обладая совершенно другим аппаратом зрения.

– Он должен видеть в ультрафиолете и мягком рентгене,- подтвердил координатор.
– Хотя не исключено, что диапазон его зрения сдвинулся и в фиолетовую область видимого света.

– Если у него рентгеновское зрение, представляю, каким он видит меня: скелет в сапогах и шлеме.
– Шаламов подошел ближе к маатанину. Как ты себя чувствуешь, дружище?

"Черный человек", не шевелясь, "оглянулся" - пилот почувствовал на себе его взгляд, - но не ответил. Только по шершавой пупырчатой коже конвульсивно пробежала волна более крупных кристалликов.

– Могу я все-таки чем-нибудь помочь? Например, что-нибудь отремонтировать...

– Жидкие Землие хомо нет помоч... утверждение... совсем другой... себе нет помоч груд да... больше нет беседа время да...

"Ну и что ему ответить?
– с досадой подумал Шаламов.
– Доказывать, что кто-то из конструкторов проникателей самовольно поменял диапазон частот "генераторов струны"? Он не поймет... потому что не хочет понимать. Винить соседа во всех смертных грехах - последнее дело, неужели он не понимает, что друг без друга нам не обойтись?"

"Черный человек" равнодушно "отвернулся" - давление его тяжелого взгляда исчезло - и занялся своими делами, а через минуту расслабленно оплыл в кресле, потеряв сознание. Он был невероятно слаб и так же невероятно упорен и не хотел - хоть убей!
– просить помощи у какого-то там "жидкого хомо". Какие чувства руководили им? Гордость? Презрение? Равнодушие к судьбе "недоразвитого землянина", к своей собственной судьбе? Или понимание обреченности? И вообще, обладает ли чувственной, эмоциональной сферой негуманоидный разум?