Черный дом

Леж Юрий

Колонна проходила мимо, слышно было тяжелое, хрипловатое дыхание конвоируемых, шарканье сотен ног, перемешавшееся с довольно бодрыми шагами конвоиров, прикашливание, редкие плевки на асфальт. И больше - ни слова, ни звука, ни окрика и - никакого внимания по сторонам, будто двигались они в тесном - полметра до стен - тоннеле, не видя и не слыша ничего в окружающем мире.

– Человек пятьсот, - будто выплюнул из себя слова Ворон, когда колонна втянулась в далекий, едва видимый подземный переход на противоположной стороне улицы.
– И всего двенадцать

конвоиров.

– Мне почему-то показалось, что их вывели из преисподней... вроде бы, как на прогулку, - приходя в себя, задумчиво проговорил подполковник, все еще глядя в черный зев подземелья, где только-только скрылась колонна.
– Пять минут на свежем воздухе и - обратно, к адским котлам и сковородкам...

– Вам, жандармам, виднее, где ад, а где рай, - нервно засмеялась Сова, подымаясь на ноги, видно было, что утратив свой редкостный дар предвидения, девушка находится не в своей тарелке, хотя и старается вести себя, как обычно.

– У вас обывательское предубеждение к нашей службе, - мягко возразил Голицын.
– Ни с адом, ни с раем при жизни жандармы не общаются. А что бывает после смерти, знают лишь умершие...

– Хотите сказать, что все мы еще живы?
– продолжила Сова.
– Нас не порвал оборотень и не валяются наши тушки в Зеркальной Комнате в то время, пока души разгуливают в этом странном чистилище?

– Православие не признает чистилища, - пожал плечами подполковник и, завершая теологическую тему, спросил: - Наверное, сейчас не время для разговоров на такие темы. Надо идти...

– Куда и зачем хотелось бы знать, - окончательно приходя в себя, спросила Сова.

– Пока идем в центр города, - как маленькой, объяснил ей Голицын, изо всех сил стараясь не допустить конфликтов в их маленьком отряде в самом начале пути.
– А в центре - посмотрим. Или вы хотите предложить что-то другое?

– Куда ни кинь, повсюду клин, - пошевелила плечами Сова.
– В центр, так в центр.

Но прежде еще предстояло приобуть рыжую репортершу, ведь заставить её шагать в резиновых сапогах на босу ногу, пусть и по ровным городским улицам, означало сбитые ноги, кровавые мозоли и полную не транспортабельность в ближайшие часы. Выручила солдатская смекалка Ворона. Помыслив всего пару минут, он отхватил ножом от подола платья Нины два примерно одинаковых куска черного шелка и моментально научил репортершу наматывать эти импровизированные портянки.

– Шикарно, - сказала она, притопывая сапогами об асфальт и демонстрируя изрядно обнажившиеся красивые ножки.
– В шелковых портянках, кажется, только литературные персонажи мечтали ходить. Мне не хватает бриллиантовых подвесок...

При упоминании бриллиантов Голицын и Воронцов мельком переглянулись, но говорить ничего не стали.

– Милая барышня, как только окажется, что в дома заходить безопаснее, чем находится на улице, я лично вам подыщу достойную обувь, - разразился высокопарной тирадой подполковник.

– Интересно, а как мы это узнаем, не заходя в дома?
– съязвила Сова.

– Узнаем, - твердо, как подобает командиру,

пообещал жандарм.
– А сейчас - вперед...

...Примерно через час, если судить по бесстрастно тикающему на руке подполковника хронометру, они вышли к широкому и длинному проспекту. Впереди было едва ли не вдвое большее расстояние до центральных улиц и площадей, но девушки уже заметно устали, не привычные к длительным пешим прогулкам. Да и сам подполковник испытывал небольшой дискомфорт от монотонного движения, годы кабинетной работы сказались и на нем, как ни старался Голицын поддерживать собственную физическую форму. Лишь Алексей, закаленный в рейдах, продолжал, как ни в чем ни бывало, размеренно шагать вперед, то и дело оглядываясь по сторонам, бросая взгляды через плечо на отстающих Нину и Сову.

– Глянь, Ворон, - притормозил его движение жандарм.
– Тебе это ничего не напоминает?

Он указал в сторону небольшого двухэтажного особнячка, стоящего в глубине от проезжей части и отгороженного от мира изящной кованой решеткой, водруженной на высоком гранитном бордюре. Домишко полуразвалился от старости, рухнула внутрь крыша, осели, оплыли, каким-то чудом еще держащиеся стены, сгнили двери и оконные рамы, а кроме того, вокруг дома буйно разрослись заросли сирени с широкими, почему-то почерневшими листьями. Они будто прятали домик, заслоняя его от любопытных глаз, если таковые и были в городе.

– Я уже видел такое, - согласился штурмовик.
– Заброшенные города в джунглях, в Индокитае... только там, городам этим, тысячи лет. И люди в них не жили, наверное, столько же.

– А я видел в Индии, тоже в джунглях, - подтвердил Голицын.
– Но и тут, похоже, никто не живет уже не одну сотню лет. Разрушения-то все естественные.

– То, что город не бомбили, не штурмовали, видно сразу, - кивнул Алексей.
– Вот только почему ж рядом дома свеженькие? Будто вчера из них жильцы уехали...

– Думаю, надо передохнуть, - пожав плечами на слова Ворона, предложил подполковник.
– Перед этим домом все-таки укромный дворик, не на виду, да и за решеткой будет спокойнее.

– Жандарм - за решеткой, - не удержалась Сова.
– Фантасмагория...

Она оказалась ближе всех к особнячку и первой заглянула за ограду.

– Эге... а тут уже кто-то бывал не раз, - проговорила девушка, оглядываясь на поспешающих за ней мужчин.
– Видать, и правда укромный уголок...

В маленьком дворике метров пять на пять, в самом центре чернело на серо-бурой, будто выжженной земле небольшое пятно кострища. Здесь явно не жарили целиком, на вертеле, быков или вепрей, а, скорее всего, просто кипятили воду в котелке или небольшом чайнике.

– А следы здесь, очень похоже, свежие, - сказал Ворон, привычно опередив Сову и первым оказавшись во дворике.
– Очень свежие...

Следом за ним, внимательно оглядевшимся, не почуявшим опасности и прошедшим в глубину дворика, через декоративную маленькую арку, давным-давно лишенную решетчатой кованой калитки, вошли и остальные.