Черный дом
Шрифт:
— Bay, изнутри больница смотрится куда лучше, чем снаружи, — отмечает Джек.
— С больницами это обычное дело, — отвечает Фред.
Они подходят к сидящему за столом мужчине.
— Нам в отделение Д, — говорит Фред.
Удостоив их лишь мимолетного взгляда, охранник выдает каждому по прямоугольнику пластика с надписью «ПОСЕТИТЕЛЬ» и взмахом руки предлагает следовать дальше.
Двери лифта расходятся, открывая обшитую деревянными панелями кабину, размером с чулан для щеток. Фред Маршалл нажимает на кнопку "5", и кабина медленно ползет вверх. Ее заливает тот же мягкий, золотистый свет. Десять лет назад в удивительно похожей кабине лифта, только парижского гранд-отеля, Джек и Илиана Тедеско, выпускница школы искусств Калифорнийского лос-анджелесского университета,
Лифт надежностью превосходит своего французского кузена и без задержки доставляет их к цели, останавливается, раскрывает двери и выпускает на пятый этаж, где их встречает все тот же золотистый свет, но более темного оттенка, чем в холле и лифте.
— Отделение там. — Фред Маршалл показывает в сторону длиннющего коридора, уходящего влево.
Дважды они проходят двойные двери, минуют коридор отделения Б, две просторные комнаты, разделенные на кабинки, закрытую дверь отделения геронтологии, нишу, на стене которой висят доски с различной информацией о работе больницы, открытую дверь отделения В, поворачивают направо около женского и мужского туалетов, оставляют позади кабинет офтальмолога и архив и, наконец, добираются до коридора с табличкой «Отделение Д». По мере того как они отдаляются от лифта, свет, кажется, меркнет, стены надвигаются, окна становятся меньше. В коридоре отделения Д тени сгущаются, на полу поблескивает лужица воды.
— Мы в самой старой части больницы, — говорит Фред.
— Вам, должно быть, хочется как можно быстрее вытащить отсюда Джуди? — спрашивает Джек.
— Да, конечно, как только Пэт Скарда скажет, что можно.
Но я вас удивлю: Джуди тут нравится. Возможно, это помогает.
Она сказала мне, что здесь чувствует себя в полной безопасности, а среди тех, кто может говорить, попадаются очень интересные люди. Она словно попала в круиз.
Джек смеется, изумляясь и не веря Фреду, а тот касается его плеча:
— Что, по-вашему, это означает? Ей гораздо лучше или хуже?
Коридор проводит их в большую комнату, в которой, похоже, добрую сотню лет ничего не менялось. Темно-коричневые деревянные панели обшивки стен поднимаются на четыре фута от темно-коричневого деревянного пола. В стене по правую руку от них, под самым потолком, два высоких узких окна пропускают в помещение тусклый свет. Мужчина, сидящий за полированной деревянной стойкой, перегораживающей комнату, нажимает кнопку, которая приводит в действие механизм открывания большущей металлической двери и надписью «Отделение Д» и окошечком из бронированного стекла.
— Вы можете пройти, мистер Маршалл, но кто этот господин?
— Его зовут Джек Сойер. Он со мной.
— Он — родственник или врач?
— Нет, но моя жена хочет его видеть.
— Подождите минуточку. — Дежурный исчезает за дверью, которая захлопывается с тюремным лязгом. Тут же возвращается с медсестрой, которая тяжелым лицом, большими руками и мощными ногами смахивает на мужчину. Она представляется как Джейн Бонд, старшая медсестра отделения Д.
Имя, фамилия и габариты поневоле вызывают определенные ассоциации. Медсестра оглядывает Джека и Фреда, потом только Джека, задает несколько вопросов, исчезает за металлической дверью.
— Надзирательница Бонд, — вырывается у Джека.
— Так и есть, — кивает дежурный. — Суровая женщина, да еще зачастую и несправедливая. — Он откашливается, смотрит на окно под потолком. — Еще мы зовем ее «ноль-ноль Зеро».
Еще через несколько минут старшая медсестра, надзирательница Бонд, агент ноль-ноль Зеро, распахивает дверь:
— Можете войти, но сначала внимательно выслушайте все, что я вам сейчас скажу.
Они словно попадают в огромный авиационный ангар, разделенный на секции: в одной — мягкие скамьи, в другой — круглые столы и пластиковые стулья, в третьей — два длинных стола с бумагой для рисования, коробками карандашей, наборами
Помещение заполняет низкий гул голосов двадцати или тридцати мужчин и женщин. Только некоторые из них разговаривают с видимыми собеседниками. Они ходят кругами, стоят, как памятники, лежат в позе зародыша на матах. Они считают пальцы и что-то пишут в блокнотах. Они дергаются, зевают, плачут, смотрят в никуда и внутрь себя. Некоторые в зеленых больничных халатах, другие — в обычной одежде: футболках и шортах, спортивных костюмах, рубашках и брюках, свитерах и джинсах. Ни у одного нет пояса, обувь без шнурков. Двое мускулистых мужчин с короткими стрижками и в ослепительно белых футболках сидят за одним из круглых столиков, зорко следя за происходящим, будто сторожевые псы. Джек пытается вычислить Джуди Маршалл, но у него ничего не выходит.
— Я просила слушать меня внимательно, мистер Сойер.
— Извините, — отвечает Джек. — Я не ожидал, что отделение будет таким большим.
— И хорошо, что оно большое, мистер Сойер. Потому что народу у нас прибавляется. — Она ждет признания собственной значимости, и Джек согласно кивает. Очень хорошо. — Я познакомлю вас с несколькими основополагающими правилами. Если вы выслушаете все, что я вам сейчас скажу, ваш приход доставит удовольствие всем нам. Не смотрите на пациентов, не волнуйтесь из-за того, что они могут вам сказать. Не ведите себя так, словно хотите выяснить, что они делают, избегайте резких телодвижений и слов. Будьте вежливы, и вас оставят в покое. Если они что-то у вас попросят, поступайте, как сочтете нужным, руководствуясь здравым смыслом. Но, пожалуйста, не давайте им деньги, острые предметы и еду без разрешения наших врачей. Медицинские препараты, которые получают наши пациенты, могут быть несовместимы с некоторыми продуктами. В какой-то момент пожилая женщина, ее зовут Эстель Паккард, подойдет и спросит, не вы ли ее отец. Ответить можете как угодно, но она уйдет огорченной, если вы скажете «нет». В противном случае будет счастлива до самого вечера. У вас есть вопросы, мистер Сойер?
— Где Джуди Маршалл?
— На той стороне, спиной к нам, на дальней скамье. Вы видите ее, мистер Маршалл?
— Я увидел ее сразу. С утра никаких изменений?
— Насколько мне известно, нет. Ее лечащий врач, доктор Спайглман, придет через полчаса, и вы сможете получить у него более точную информацию. Вы хотите, чтобы я отвела вас и мистера Сойера к вашей жене или предпочитаете подойти сами?
— Мы подойдем сами, — отвечает Фред Маршалл. — Сколько у нас времени?
— Я даю вам пятнадцать минут, максимум двадцать. Состояние у Джуди еще нестабильное, хотелось бы обойтись без стрессов. Сейчас она выглядит довольно спокойной, но при этом в немалой степени утратила связь с реальностью и, скажу откровенно, галлюцинирует. Поэтому меня не удивит новая истерика, а ведь нам не хочется удлинять стабилизационный период переходом на новый препарат, не так ли? Так что, пожалуйста, мистер Маршалл, в разговоре старайтесь избегать тем, которые могут взволновать вашу жену, усилить ее тревогу.
— Вы думаете, у нее галлюцинации?
В улыбке медсестры Бонд чувствуется жалость к собеседнику.
— Судя по всему, мистер Маршалл, галлюцинации у вашей жены были многие годы. Но ей удавалось это скрывать, потому что такие, как у нее, отклонения от нормы не возникают в один день. Они накапливаются год за годом, и все это время человек вроде бы ведет себя нормально. А потом какое-то событие становится спусковым механизмом, вызывает срыв. В данном случае, разумеется, таким событием стало исчезновение вашего сына. И позвольте мне выразить вам свое сочувствие. То, что произошло, ужасно.