Черный Ферзь
Шрифт:
— Крайценхагельдоннерветтернохайнмаль! — пока вредный мальчишка не подловил момент, когда тот замер в неустойчивом равновесии на одной ноге, выбирая место посуше, и не залепил ему по затылку такую здоровенную кочку, что Хераусфордерер плашмя рухнул в грязь.
На удивление, после того как Сворден Ферц помог ему встать, Хераусфордерер впал в странное спокойствие. Он больше не ругался, не обращал внимания на сорванца и его проделки, погрузившись в глубокую задумчивость. Впрочем, мальчишке быстро надоело кидаться грязью, особенно после того, как Сворден Ферц весьма ловко перехватил его, проносящегося мимо, за лодыжки, и,
— И как там у вас на биостанции? — Сворден Ферц решил завести светский разговор с Хераусфордерером, чье сосредоточенное молчание его слегка обеспокоило. — Какие вести с передних фронтов науки?
— Воюем, — после непродолжительного молчания процедил Хераусфордерер. — Толку только никакого нет… Одни предатели, да провокаторы вокруг.
— И у вас тоже?
— Где их нет? — горько спросил Хераусфордерер. — Все хотят свой брод и желательно с буттером. Это ведь лучше, чем палкой по ребрам… или собаками… в клочья…
— Ну, если так подходить, — Сворден Ферц задумчиво почесал затылок, нащупал в волосах нечто извивающееся, присосавшееся к коже, со всей силы дернул и раздавил пиявку между пальцами. — Передний край науки, постоянные схватки с неизвестностью. Партизанские рейды вглубь вражеской территории. Захват «языков», допросы с пристрастием. Только под пытками лес раскрывает перед нами свои секреты…
Херасфордерер внезапно остановился, повернул голову к Свордену Ферцу и спросил:
— А если сама природа берет вас в плен? Вы можете такое представить? Если уж фронт, если передний край наступления и одержания, то ведь и мы можем оказаться в плену?
— Не могу представить, — ответил Сворден Ферц. — Концентрационный лагерь, созданный природой для ученых, попавших к ней в плен?
Хераусфордерер ссутулился.
— Вас бьют, а вы молчите… Вас допрашивают, а вы молчите… Вас пытают… и тогда… тогда вы начинаете говорить… Это очень страшно… жутко оказаться один на один с безжалостной к своим врагам природой… Она умеет мстить… Без пощады. Когда я впервые попал на биостанцию, я впрямь думал, что угодил на передний край, на самый ожесточенный фронт, в прорыв, в наступательную операцию. Мы все работали… нет, — он потряс головой, разбрызгивая в стороны грязь с волос, — не так… мы вкалывали, как рабы на галерах, как каторжники в рудниках… понедельник начинался даже не в субботу, а намного раньше… Не было времени ни поспать, ни поесть… Черт! Не было времени даже на туалет, поэтому мы отчаянно завидовали тем, чьи лаборатории разместились прямо в сортирах, потому что свободного места тоже не было… Мы спали на письменных столах, питались черте чем, давно сожрав самые неприкосновенные из всех неприкосновенных запасов, справляли нужду в грязные пробирки… И мы готовы были терпеть все эти лишения, потому что верили — вот в этих пробирках… то есть, в других пробирках варится, синтезируется счастье человеческое!
Он замолчал и поплелся дальше, приволакивая ногу. Ботинок как-то неестественно вывернулся, загребал кучи грязи, мешая движению, но Хераусфордерер не обращал на это внимания, тяжело, с хрипом и клекотанием дыша, вцепившись руками в свою цыплячью грудь.
Мальчишка порой забегал вперед, заглядывал ему в лицо, но так и не решался залепить кочкой, которую таскал за собой, намотав на кулак длинную траву.
— В неизвестность нельзя углубляться слишком
— В котлах варят грешников, — встрял мальчишка.
— Устами младенца, — грустно покивал Хераусхоферер. — «Котел» — это когда впереди тебя танки, позади тебя танки, танки слева, танки справа… Напряжение исследований возрастало, сопротивление материала преодолевалось с таким трудом, что вскоре ни у кого рука не поднималась написать очередной отчет на базу. Да и какой в них толк? Они бы нас все равно не поняли. Мы ушли так далеко, что никто не смог бы вернуться из тех научных дебрей и рассказать — о чем же идет речь… А затем, в пылу тяжелых позиционных боев, в окружении, почти без боезапасов и продовольствия… Мы и не заметили как все оказались в плену. Вся биостанция. Весь цвет науки и все ее поденщики. В плену, в концлагере…
— Эх, нелегкая это работа — из болота тащить бегемота! — крикнул мальчишка.
— До биостанции далеко? — спросил Сворден Ферц. — Может, все-таки сумеем дойти…
Хераусхоферер переломился пополам. Поначалу Свордену Ферцу показалось, что у того резко прихватило живот, но на самом деле попутчик смеялся. Он стоял на одном месте, притоптывал ногой и хохотал во все горло, выпучив покрасневшие глаза. Слюна стекала из широко раззявленного рта на подбородок, ее тонкие нити тянулись к земле.
— Ой, не могу! Ой, держите меня! Биостанция! Дойти! Ой!
Отчего-то мальчишка жутко перепугался, подскочл к Свордену Ферцу, крепко ухватился за его руку. Зрелище и впрямь не относилось к разряду приятных, особенно в исполнении перепачканного с ног до головы человека, стоящего по колено в болотной жиже.
— Дойти до биостанции! Дойти! — Хераусхоферер стучал ладонями по коленям, затем выпрямлялся, вздымл руки вверх, запрокидывал голову и исторгал истерический смех под непроницаемый свод Флакша.
Но постепенно он успокаивался, дышал все труднее, смех переходил в астматическое сипение, глаза распухли и превратились в узенькие щелочки.
— Вы не представляете, как это смешно, — признался он сурово молчащему Свордену Ферцу. — Знаете анекдот про двух комаров, которые сидят на спине у слона и спорят о том, существуют слоны или это все выдумка?
— Нет, не знаю.
— Ну и бог с ним, — Хераусхоферер милостиво махнул рукой. — Все дело в том, что мы сейчас и находимся на биостанции, — он прыснул, но зажал рот ладонью, подавляя очередной приступ смеха.
— На биостанции?
— Ага. В самом центре. В эпицентре, так сказать, научного прорыва.
— Ошибаетесь, Портос, вы едите конину и, возможно, даже с седлом… — пробормотал себе под нос Сворден Ферц.
— Почему бы и нет? — неистово зачесался Хераусхоферер. — Почему бы переднему краю науки не оказаться вот таким болотом? К тому же весьма символично. Что за предрассудки?! Ожидали увидеть таинственное перемигивание лампочек? Услышать гудение осциллографа? Обонять септическую атмосфЭру? Вот вам! — показал весьма неприлично Хераусхоферер. — Кто талдычил, что природа — лаборатория человечества?! Вы думаете, мы по грязи шлепаем? Ошибаетесь! — Хераусхофер подчерпнул болотной жижи и поднес ее к лицу Свордена Ферца. — Энзим! Чистейший энзим!