Чёрный хребет. Книга 3
Шрифт:
Готовящийся ко сну и ничего не подозревающий.
Глава 7
Я увидел его сразу же, как вышел на ровную местность и передо мной раскинулась деревня.
— Ах ты, паскуда, — вырвалось.
Мой двойник.
Широкие плечи, роскошная шевелюра.
Смотрю за тем, как он притворяется мной, и аж зубы сводит. Хочется крикнуть окружающим: да посмотрите же на него, в нём нет и капли моего шарма. За этой внешностью ничего не скрывается, только
Я прячусь за крохотным, сухим кустом и слежу издалека за передвижением своего убийцы. Он не может меня видеть, а я его — превосходно. Ходит за частоколом и осматривает дозорные посты с видом армейского инспектора. Брас идёт сбоку от него и, кажется, совсем не замечает подмены.
— Ах ты, паскуда, — повторяет Хума.
— Всё правильно.
Неужели Брас не видит изменившейся походки? Я не хожу вот так, болтая руками из стороны в сторону, не сутулюсь, не заламываю руки. Ладно повадки, друзья могут считать, что я получил лёгкие ранения во время битвы. Но наверняка двойник даже говорит иначе, подбирает другие слова. Неужели ни у кого не возникло и толики подозрения?
Хотя… Не уверен, что они возникли бы у меня, если бы кто-то из друзей внезапно стал вести себя по-другому.
Смотрю на передвижение человека, в точности похожего на меня, и чувствую себя обворованным. Всё равно, что смотреть на собственную машину, уносящуюся прочь по автостраде, только в сотню раз хуже. У меня украли жизнь, которую я так старательно выстраивал.
Двойник носит мою ежедневную льняную рубаху с заплаткой на плече. Мою, сука, рубаху. И штаны на нём тоже мои. Все до единого вещи принадлежат мне, особенно меч, который он так гордо держит на поясе. Наш деревенский кузнец занимается сталью и куёт оружие для деревенских, но свою собственную амуницию я всегда создавал сам. И смотреть на меч, болтающийся на чужом бедре — обидно вдвойне.
— Вот это выродок, правда? — спрашиваю. — Отнял всё, что у меня есть.
Хума сидит на плече и понятия не имеет, что за проблема меня гложет. Она даже не видит сходства с человеком внизу: я ведь голый, а тот в одежде.
— Представь, — говорю. — Что ты оглушила жука и хотела съесть, но внезапно приползла змея и забрала твою добычу.
Хума не поняла моего сравнения, но тон ей не понравился, поэтому она издала яростный шип.
Убил, закопал в землю, украл мою жизнь и постарался уничтожить все свидетельства моего существования. Даже не знаю, что ещё он мог сделать, чтобы показать себя ещё большим подонком. Но всё ещё впереди: дай ему возможность, уверен, он легко переплюнет свершённые поступки.
Если бы у меня чудесным образом оказалась кнопка, выключающая жизни других людей, я бы её тут же нажал. Жажда убить другого человека не делает меня хладнокровным психопатом, я склонен считать это естественной необходимостью. Как люди обыкновенно поступают со змеёй, что забралась в дом и злобно шипит?
— Убивают, — говорю.
— Убивают, — подтверждает Хума.
Их не выносят прочь, если
Никогда бы не подумал, что мне предстоит красться в собственную деревню как какому-то шпиону.
Жду, пока стемнеет достаточно, чтобы моё приближение осталось незамеченным. Дозорные не должны поднять тревогу: если они издадут хотя бы звук, это может привлечь всеобщее внимание и тогда все узнают, что за частоколом по какой-то причине стоит Гарн с набедренной повязкой из травы. И уж эта новость точно не пройдёт мимо двойника.
Я должен пробраться скрытно, чтобы ни одна травинка не шелохнулась. Тень в форме человека, пустынный ниндзя. Ассасин и по совместительству бесплотный дух.
— Тише, — шепчу.
— Тише, — отвечает мышь.
Пусть она и не понимает смысла слов, но, кажется, отлично улавливает интонации. Прижимается к шее и замирает без движения. Перебегаем от камня к камню, переползаем в тех местах, где дозорные могут увидеть. Чем темнее становится, тем сильнее облегчается наша задача.
Подбираемся к частоколу между дозорными постами.
Только собираюсь перемахнуть через частокол, как вижу на дальнем дозорном посту знакомую физиономию — Хоб. Аккуратно приближаюсь вдоль ограды, чтобы оказаться точно под парнем.
— Эй, Хоб! — шепчу.
Не слышит.
— Хоб! — повторяю громче.
— Кто здесь? — восклицает парень, всматриваясь в темноту.
— Да не ори ты так! Это я, Гарн.
Удивлённое лицо друга выглядывает из-за частокола и с подозрением смотрит на меня. В этот сумеречный час он никого не ожидал увидеть за частоколом и уж тем более своего друга, который совсем недавно находился внутри деревни, а теперь, по какой-то причине, стоит в одной набедренной повязке из травы.
— Не смотри на меня, — говорю. — Меня здесь нет.
Парень в недоумении выполняет мою просьбу, но при этом выглядит странным и напряжённым.
— Никто не должен знать, что ты меня заметил, — говорю. — Расслабься и сядь нормально. Сейчас ты сидишь так, будто тебе черенок от лопаты в задницу вставили.
Трудно заставить человека вести себя естественно против воли. Хоб откидывается на спинку крохотной лавочки и с невероятным интересом рассматривает собственные пальцы, будто на каждой из них выросло по дополнительной фаланге. Невозможно выглядеть ещё более неестественно.
— Если ты думаешь, что так себя ведёт любой нормальный человек, то ты ошибаешься.
— Я веду себя как обычно.
— Нифига не как обычно. У тебя вид человека, который испортил воздух в комнате с десятком других людей и который всеми силами делает вид, что это не он.
— Это я выгляжу странно? — спрашивает Хоб. — А себя-то видел?
— У меня особая ситуация, — говорю. — Положи руки на колени и просто смотри вдаль. Представь, что это самый скучный вечер в твоей жизни. Примерно как любой из предыдущих дозоров.