Черный кот на рояле, или В возбуждении уголовного дела отказать
Шрифт:
– Угу, – кивает Поляков, – и что от меня требуется?
– Ничего страшного и невыполнимого. Как появится, посади его в дежурку в уголке, чтобы по коридору не болтался, и сразу мне звякни. Я его мигом заберу. Да не бойся ты, – говорю Альберту, видя, что он межуется. – Знаю, что не положено посторонним в дежурной части находиться. Но, во-первых, он все-таки заявитель, а во-вторых, шуметь и плевать на пол не будет. И самое главное, помести его так, чтобы Галевич не видел. Разумеется не в камеру. – Тут же добавляю я, понимая, что на самом деле это и есть самое укромное место.
Видя,
– Что это Галевич на тебя орал? – вдруг интересуется Альберт. – Даже в дежурке слышно было.
– Да так, бои местного значения. Не бери в голову. Все нормально. Как говорится: «наша служба и опасна и трудна, и на первый взгляд кому-то не видна», несколько перефразирую текст песни из известного милицейского сериала. Ну, договорились?
– С тебя дополнительно причитается, – напоминает Альберт, – а то, получается, что я тебя весь день выручаю.
– Нет базара. Спасибо, благодетель.
Гляжу на настенные часы. Восемнадцать часов двадцать минут. Для всех рабочий день через десять минут закончится. Но не для нас, и тем более для меня. На вечер обычно планируются различные поисковые мероприятия. Но, если даже ничего не намечено и особых дел нет, расходиться никто не торопится. Вечер – время общения в неформальной обстановке. Кто-то, конечно, срывается домой. В конце концов, любой человек имеет полное право иногда вовремя явиться к семье. Но, так как обременены семейными узами только трое – Ермолин, Андрей Брагин и Бритвин, которые давным-давно разобрались со своими женами в вопросах, касаемых службы, то заседаем, как правило, всем спаянным коллективом.
Как и следует, застаю всех в воробьевском кабинете. Сам Птицын, разложил на столе комплектующие детали очередной модели истребителя и от усердия высунув язык, что-то приклеивает. Дед, Петруха, Андрей Брагин и Леха сидят на столах и покуривают. Я появляюсь неожиданно, что является причиной секундного замешательства. Тут же обсуждение прерванной темы продолжается. А на повестке всего один вопрос – где взять ту определенную сумму, которой бы как раз хватило для успешного продолжения вечера? После недолгих бурных дебатов сходимся на очевидном – деньги нам нужны, и займет их в паспортном столе Ермолин. Он самый представительный и уважаемый среди нас, что снижает до минимума риск получить отказ в кредитовании. Хотя, если быть объективным, я не помню подобных случаев, кто бы из нас не обращался. Дед сразу начинает бурчать и отнекиваться, но в результате приведенных нами железных аргументов о всех преимуществах его использования, сдается. Остальное – дело техники. Спустя несколько минут Ермолин возвращается, хрустя новой красненькой купюрой.
– До получки! – прямо с порога, торжественно объявляет дед.
Вопрос о том, кому бежать в близлежащий магазин под названием «Балтика», даже не поднимается, потому что есть Леха, самый молодой из нас по возрасту и стажу работы. Поэтому Краснов на время, до прихода в отделение кого еще помоложе, демократичным путем, открытым голосованием, единогласно при одном воздержавшемся (им самим), выбран «депутатом Балтики» (был такой старинный кинофильм про революцию с одноименным названием).
Пока ожидаем гонца, рассказываю об инциденте с Галевичем.
– Идиоты! – вдруг, ни с того ни с сего заявляет молчавший до этого Брагин.
– Кто? Кто идиоты? – переспрашиваю я, не понимая, кому именно поставлен диагноз.
– Оба. Галевич – по жизни, а ты идиот вдвойне, что пытаешься ему что-то доказать.
Хочу продолжить начатую дискуссию о психиатрии, но не успеваю сказать ни слова, потому что заходит Михалыч. Остановившись посреди кабинета, смотрит на часы. Мы быстро переглядываемся. Появление Сокова совсем некстати. Вот– вот должен возвратиться Леха, а он в спешке даже портфеля не прихватил. Надо что-то быстро решать.
С надеждой глядим на деда.
– Что-то рановато кучковаться начали, – еще раз поглядывая на часы, недовольно говорит Михалыч, – рабочий день еще не кончился.
– Николай Михалыч, хорошо, что зашли, – вступает, как и ожидалось, в разговор дед. – Я уже собрался к Вам идти.
– А что у тебя такое срочное? – удивленно поднимает брови Соков.
– Да переговорить надо, желательно лично. Может у меня? – Дед делает шаг к двери.
– Ладно, п-пошли. – Михалыч идет вместе с Ермолиным на выход.
Мы переводим дух, но тут дверь распахивается и запыхавшийся Краснов, едва не сбив деда с ног, грудь в грудь сходится с Соковым.
Оба-на!..
– Дзиньк! – Раздается предательское звяканье. Леха по инерции пытается прошмыгнуть в дальний кабинет.
– Сто – ять! – негромко, отчетливо выговаривая каждый слог, командует Михалыч. Леха останавливается и растерянно крутит головой. Руки из карманов не вынимает, поддерживая изнутри оттопыривающуюся на животе поклажу.
– Что там у тебя брякает? Покажи, пожалуйста, – ласково просит Соков.
– Да так, ничего особенного, – переминается с ноги на ногу Леха.
– Ничего особенного говоришь – тогда выкладывай вот сюда на стол.
Краснов обречено извлекает из-за пазухи и аккуратно выставляет на стол две светлые емкости с блестящими золотистыми крышечками.
– Та-а-к, – тянет Михалыч, – уже в рабочее время квасите. Ладно!
И происходит то, чего никто не ожидает. Честно говоря, и представить, что он сотворит в следующую минуту, было бы трудно.
Соков настежь распахивает окно…
Чпок!! Чпок!!
– Первая, вторая. – Зачем-то веду подсчет.
Зависает гнетущая тишина. На Сокова никто не смотрит.
– М…м…м….Е – е..!!! – Продолжительный, полный отчаяния вой заставляет всех повернуться. Андрей Брагин, обхватив голову руками и продолжая мычать что-то невразумительное, буквально валится на стул. Его глаза выпучены и полны горя.
– У – у – у… Е – е..!!! – начинает монотонно раскачиваться.
– Эй, Брагин, – удивленно окликает его Михалыч. – Брагин, ты меня слышишь? Что с тобой?