Черный Лотос
Шрифт:
Покинув владения Дзодзё, Рэйко и ее свита проследовали на запад. Паланкин двигался медленно – узкие улочки между стен дочерних храмов были наводнены служителями и паломниками. Мысли Рэйко вновь обратились к сыну. Как-то он там? Несмотря на тревогу о мальчике, Рэйко и не думала отступать, ведь она обещала помочь Хару, чья жизнь могла зависеть от ее поддержки.
У ворот храма Черного Лотоса Рэйко выбралась из паланкина и вошла во двор, оставив провожатых снаружи. У нее возникло предчувствие, что Сано не будет в восторге от ее самоуправства. Посему
Рэйко стояла в воротах и набиралась впечатлений. По виду это храмовое подворье во многом походило на другие: по центру – мощеная дорожка, по обе стороны которой стояли павильоны-молельни, реликварии, хранилище сутр, фонтан, рама с колоколом и прочие строения, возведенные в традиционной буддийской манере. Фронтоны крыш, резные двери и высокий арочный проход с двойным сводом, ведущий к главному залу в конце дорожки, украшали черные с золотом стилизованные лотосы. Предполуденное солнце освещало серые черепичные крыши и красную пагоду. Единственным, что отличало этот храм от прочих, виденных Рэйко, было обилие зелени вокруг.
Над центральной аллеей раскинули свои ветви платаны, узкие тропинки вились в тени небольших рощиц. Сосны, дубы, красные клены и сакуры скрывали строения из виду, промежутки между галечными тропками поросли дикой травой и кустарником. От мест, куда не заглядывало солнце, веяло прохладой. Даже придорожный шум не проникал сюда, за высокие стены и зеленую пелену листвы.
В толпе отрешенных молящихся то и дело мелькали желтые одеяния бонз, серые одежды монахинь и бурые – послушников, которые сновали туда-сюда, смиренные и безмолвные.
Откуда-то из глубины несся заунывный речитатив молитвы. В воздухе разливался густой приторный аромат, словно благоухала целая апельсиновая роща. Все это создавало впечатление такой мистически-неземной красоты, что Рэйко сделалось не по себе.
– Приветствую вас, почтенная госпожа Сано.
Вздрогнув при звуках низкого, с придыханием, голоса, Рэйко обернулась и увидела высокую женщину в светло-сером кимоно.
– Добро пожаловать в храм Черного Лотоса, – произнесла незнакомка с поклоном.
Ее голову покрывал длинный белый палантин. На вид женщине было около сорока. У нее было скуластое лицо с полным чувственным ртом, во взгляде ощущались ум и властность. Белилами она, судя по всему, не пользовалась, но брови ее были выбриты и нарисованы выше, а на губах лежал тонкий слой кармина. В юности она, несомненно, была красавицей, но и сейчас, когда годы прочертили морщинки в углах ее рта и выжелтили румянец, не утратила прежнего диковатого очарования.
Ее сопровождали четыре монахини.
– Я Дзюнкецу-ин, настоятельница монастыря. Знакомство с вами – честь для меня.
Рэйко опешила от удивления, однако машинально поклонилась,
Сбитая с толку столь официальным приветствием, при том что никто не должен был знать о ее приезде, Рэйко спросила:
– Откуда же вам известно, кто я?
– О-о, вы слишком скромны. – Настоятельница Дзюнкецу-ин улыбнулась. – Как можно не знать жену господина главного следователя? – произнесла она подчеркнуто вежливым тоном с легким оттенком иронии.
Рэйко сознавала, что по городу ходит слух о ее с Сано сотрудничестве, и все-таки куда ей было до знаменитости!.. Может, кто-то подслушал ее разговор с Хару, а после предупредил членов Черного Лотоса?
Рэйко не понравился прямой, оценивающий взгляд настоятельницы. Чутье подсказывало, что манеры и внешность Дзюнкецу-ин свидетельствуют о некоем разладе внутри секты. Или она стала слишком подозрительной из-за того, что в храме мог скрываться преступник?
– Полагаю, вы здесь, чтобы помочь мужу расследовать причины пожара, – сказала Дзюнкецу-ин, усиливая подозрения Рэйко. Раз ее участие в деле не разглашалось и посетить храм она могла, как все женщины, по религиозным соображениям, то какие основания у настоятельницы предположить подобное, не зная об их с Хару беседе? – Позвольте и мне посодействовать.
– Собственно, я прибыла выяснить, замешана ли Хару в поджоге и убийствах, и если да, то каким образом, – призналась Рэйко.
Дзюнкецу-ин улыбнулась шире. У нее были острые, слегка скошенные внутрь зубы, придававшие улыбке хищное выражение.
– Уж Хару-то я знаю как облупленную. Поговорим в моих покоях. – И настоятельница повела рукой в сторону узкой улочки.
– Вообще-то мне хотелось бы встретиться с ее подругами. – Рэйко понимала, что храмовые власти постараются подстегнуть интерес следствия к Хару, чтобы покрыть истинного виновника пожара и не допустить вмешательства во внутренние дела секты. Значит, словам бонз нельзя доверять – им проще и удобнее свалить все на сироту, пожертвовав ею ради своих интересов. – Может, вы просто проводите меня до приюта? Мне неловко вас утруждать.
– Ничего, – сказала Дзюнкецу-ин, все еще улыбаясь, но теперь с твердостью во взгляде. – Я с радостью расскажу вам все, что потребуется.
Монахини обступили Рэйко со всех сторон. Мысль о том, что она будет ходить где заблагорассудится, им явно претила. Рэйко уже подумывала воспользоваться положением Сано и приструнить Дзюнкецу-ин, однако не рискнула. Слишком уж смело было бы действовать от лица мужа, но без его ведома.
По ту сторону аллеи прошли двое следователей, посланных Сано; к их помощи Рэйко тоже не могла прибегнуть, чтобы не поставить в неловкое положение слуг двух господ. К тому же противление чиновникам секты могло навлечь неприятности на Сано.