Черный передел. Книга II

Баюканский Анатолий Борисович

Петр Кирыч заволновался, стиснул до боли кулаки: «Нет приказа об аресте Ельцина, Хасбулатова. Болваны! И этот… Крючков. Чего медлит, чего мандражирует? Арестовали бы, а потом и приказ подготовили, авось не впервой. Дождутся. Вместо красного флага придется поднять белый. Безголовые сволочи! Твари! И этот… Грачев, второй предатель Родины. Его СССР удостоил звания Героя, а он…» Петр Кирыч вторично перечитал текст радиоперехвата во время тайных переговоров командующего ВДВ генерала Грачева и маршала авиации Шапошникова. Внизу под текстом разговора стояло резюме Павла Грачева: «Днем говорил с маршалом Шапошниковым. Понял, что мы с ним стоим на одних позициях. И мы договорились не выполнять никаких приказов ГКЧП, даже под угрозой смерти. Ведь это смертники, их действия преступны. У нас было разработано

несколько вариантов действий на случай, если такие варианты последуют. Был, в частности, вариант захвата сразу всей хунты. Были иные варианты, более страшные для всех нас и остальных… Нынче все наши действия напоминают шахматную партию. Например, маршал Язов требует срочно перебросить в Москву еще и Белгородскую десантную дивизию. Я переговариваюсь с маршалом Шапошниковым. „Тяни время, – советует Шапошников. – Якобы не можем взлететь, плохая погода“. Давление со стороны министра обороны усиливается. Тогда я приказываю с десятиминутным интервалом хаотично приземлять полки на двух дальних аэродромах. После чего их долго собирают. Потом даю команду одному из полков совершить марш по Кольцевой дороге и дальше не дергаться, вернуться на место… В 19.00 вновь звонит мне Язов и требует немедленно оцепить Белый дом. Но ведь в этот момент возле здания, на площади стоят более семидесяти тысяч человек. Заставляю себя собраться с мыслями, которые, образно говоря, идут вразнос. Приказываю немедленно собрать Военный совет Генералы и маршалы словно ждали этой команды. Входят, опуская глаза, понимают, что я сейчас скажу. Я и не думаю скрывать своих чувств: „Мужики! – говорю. – Дело пахнет керосином. Хватит мучить себя. Мы люди военные, отлично понимаем, против народа нынче не попрешь. Предлагаю договориться таким образом, что с этой минуты команды Язова выполнять не станем. Кто со мной не согласен, пусть спокойно выйдет и отправляется в свою часть“. Не вышел ни один командир. Тогда я начинаю действовать, приказываю сосредоточить все задействованные в операции воинские подразделения в районе Тушинского аэродрома и начать подготовку к возвращению к месту обычной дислокации – в Тулу, Кострому, Рязань. Понимая, что после этой команды могу быть расстрелян без суда и следствия, распорядился выставить вокруг здания штаба усиленную охрану…»

«Тварюги! Фраера несчастные! – Петр Кирыч вскочил на ноги, с грохотом уронил тяжелый стул, кажется, треснула ножка. – С кем мы кучковались? С кем компании водили? Тупицы! Бездари! Изменники! Продались за посулы! Не могут справиться с кучкой отщепенцев, не желающих выполнять приказы Государственного комитета! Позорники! Да я бы в мгновение ока смел с площадей одним залпом реактивной артиллерии всех крикунов и дебоширов, дезертиров и выскочек. И на сем вся кампания неповиновения закончилась бы мигом, а эти… чистоплюи… Еще власть на себя взяли. Им бы под бабским каблуком сидеть да звания подгребать!»

Щелочихин едва смог успокоить расходившиеся нервы. Снова сел на прежнее место, положил перед собой блокнот, карандаши и лишь после этого нажал кнопку звонка.

Дежурного как явного приверженца Ельцина Петр Кирыч отправил в распоряжение генерала Ачкасова. Посему нисколько не удивился, когда вместо постоянного дежурного вошли зав. орготделом Сытников, которого Петр Кирыч в свое время «перетащил» за преданность с «Пневматики», и капитан КГБ, опекавший лично первого секретаря обкома партии. Сытников буквально лез из кожи, чтобы заслужить одобрение первого секретаря. Но… сегодня лицо верного Санчо Пансы было бледным и растерянным, смотрел не как всегда – прямо в глаза шефа, а куда-то мимо его плеча. Капитан из КГБ тоже был лихорадочно возбужден, норовил заглянуть под тяжелую штору на окне, беспокойно вертел головой по сторонам, будто где-то здесь мог притаиться ярый враг партийной власти.

– Какие новости, Сытников? – хмуро спросил Петр Кирыч, не поднимая головы.

– Завалили телефонограммами, есть и шифрограмма, которую специалисты из отдела уже отработали.

– Сам-то, поди, уже прочел и сделал для себя выводы? – ехидно проговорил Петр Кирыч. Он любил подкалывать своего зав. орготделом и удивлялся, как человек может сносить прозрачные оскорбления, не возмущаясь.

– Так точно, товарищ секретарь обкома! – отчеканил вместо

Сытникова капитан КГБ. И снисходительно пояснил: – Нас учили, что иногда нужно самим принимать меры, нечего по мелочам травмировать руководство.

– Молодцы ваши учителя, – хмыкнул Петр Кирыч. Он явно тянул время, предчувствуя, что хороших новостей ждать вряд ли придется.

– Валяйте, докладывайте. Или тоже в штанцы наклали с испуга?

– Запрашивают положение в области, – вновь вывернулся на первую роль Сытников. – С грифом «срочно» и «совершенно секретно». Подписаны документы двумя лицами: Крючковым и Лукьяновым.

– Извините, Петр Кирыч, – вмешался более расторопный капитан, – здесь какая-то неувязка получается: в одной шифровке запрашивается политическое положение в области, а в другой… приказано сжечь партийные дела и протоколы последних бюро, заседаний, активов.

– Сжечь?! – загремел Петр Кирыч. – Хрен им в зубы! Старососненский обком Коммунистической партии Советского Союза в подполье не уйдет, даже если придется взяться за оружие. А что касается положения, то… Сытников, записывай ответную телеграмму. «Старососненский обком партии сообщает: в условиях разброда и шатания мы, члены бюро обкома и весь актив, поддерживаем действия ГКЧП. Считаем, что это единственно верный путь к наведению порядка. Но…» Выделите, Сытников, это «но». «Актив сильно обеспокоен тем, что средства массовой информации продолжают нагнетать проельцинские настроения. Люди подвергаются мощному психологическому воздействию через постоянно оглашаемые документы так называемого российского правительства и указы Ельцина. Нужны решительные действия. Суровые, бескомпромиссные. В стране есть одна власть – КПСС. Ее приказы не обсуждаются и не отменяются». Все. Подписал первый секретарь обкома Щелочихин. Все записано, Сытников?

– Так точно, Петр Кирыч, но… – Сытников на всякий случай отошел на шаг от стола первого секретаря, ибо предполагал, что может за сим последовать.

– Ты, Сытников, сегодня, не мычишь, не телишься! – разозлился Петр Кирыч. – Что-то недоговариваешь. Или тоже решил переметнуться к этим голодранцам?

– Осмелюсь предположить, – вновь обрел дар голоса Сытников, – мы можем оказаться в глупом положении. Я рано утром звонил в соседний обком, Воронежский, и там, и всюду… Нынче мало кто осмеливается в открытую поддерживать ГКЧП.

Петр Кирыч расслабил мускулы. Хотел было заорать на своего верного помощника, ударить кулаком по столу, заставить выложить на красное сукно стола партийный билет. Но… быстро сообразил, раз в Воронеже осторожно отмежевались от ГКЧП, то им, которые всегда следуют курсом соседней могучей области, тоже пора менять ориентиры.

– А вы у меня светлые головы! – смягчился Петр Кирыч, взглядом подбодрил сотрудников. – Давайте, братцы, решим так: Сытников, ты выполняй первое указание комитета – начинай сжигать документы. – Закололо сердце. Бывало, учетную карточку коммуниста ему даже в руки, на мгновение, подержать не давали, мол, сия красная книжечка – документ не твой, как и ты сам, принадлежит партии. А теперь… – Сжигай документы по списку «а» и «ц». Надеюсь, помнишь, две машинки для уничтожения бумаг получили в прошлом месяце.

– Помню, Петр Кирыч, как гляну на них, сердце обрывается.

– Надеюсь, Сытников, у тебя есть особо доверенные люди, которым ты поручишь такое деликатное задание? Объясни осторожно, что к чему, да смотри, чтобы ни одна бумажка из архива не ушла мимо! Сейчас людишки научились на всем делать деньги. Ты меня понял?

– С полуслова, Петр Кирыч! – угодливо хихикнул Сытников, а сам подумал о том, что в эдакой неразберихе надобно кое-что из бумаг, в которых упоминается его личная инициатива, припрятать до лучших времен.

– Когда наладишь поток, сразу же дай задание собрать часам к восемнадцати всех членов обкома и руководителей крупных предприятий, сообща станем думать, как жить дальше. А то на словах у нас ответственность коллективная, а на деле… – Повернулся к капитану КГБ Шалимову. – А ты, майор, обеспечь-ка охрану здания. Прежде в обком любой мог зайти с партбилетом, а сегодня… билеты за бутылку водки продают подонки. Усиль контроль, удвой посты из милиционеров. – Вытянул руку, предупреждая возражения. – С милицией я договорюсь, поступят в твое распоряжение.