Черный Шаман
Шрифт:
– Ну тогда сам прикончишь убийцу, отомстишь за смерть командира.
– Задаром, что ли? – возмутился Ирвин. – По-твоему, я маньяк? К тому же двадцать девять метикалов – это даже меньше никарагуанской золотой кордобы. Просто смешно! За тридцать я бы, может, еще и взялся бы... И вообще, чувак, здесь ты мне не командир, а такой же солдат. Я слышал, об этом Зейла сказала, а она целый капрал. Чего ради я буду за тебя мстить своему черному брату?
Тут в их мирную беседу за банкой тушенки с бананом вмешался неугомонный Квакваса. Он сообразил, что его план устранения
– Плачу двадцать восемь тому, кто убьет убийцу его убийцы!
– Ты украл мою идею, – возмутился Вадим.
– А ты ее не запатентовал, – блеснул лже-водитель.
– Двадцать семь – убийце убийцы убийцы моего убийцы!
Над поляной повисло тяжелое молчание. Из ушей воинов, кажется, готовился пойти дым, настолько их заморочил торг между Вадимом и Кваквасой. Тот уже открыл рот, чтобы выкрикнуть еще более заманчивое предложение, как вдруг какой-то негр вышел из столбняка и недовольно гаркнул:
– Да ну их к демонам ночи, бешеных бегемотов! Пусть сами разбираются! – Вадим вспомнил, что уже говорил с этим солдатом в Макунзе, он снайпер из Мавротопии и зовут его Джадо. – Верно я говорю, братья?
– Верно, верно, – загудели наемники и вернулись к обеду. – Замочат потом за пару метикалов... Это нам надо? Нет, не надо... Пойдешь на жратву крокодилам ни за квачу.
Злобного Кваквасу последняя реплика буквально нокаутировала. Он в момент сдулся и сел, чтобы подкрепиться. Вряд ли он оставил мечту разделаться с конкурентом, но тактическую победу Вадим все же одержал.
– Везет тебе, парень, – уважительно протянул Ирвин. – Я уж думал, придется вырезать на пальмовом листе секретный рапорт о твоей безвременной кончине.
– Мы еще поборемся! – Вадим был воодушевлен и даже почти перестал страшиться возврата за рычаги. Как вдруг увидел, что ушлый соратник, пока он склонял воинов на сторону добра, успел слопать почти весь их обед. – Эй, а где моя похлебка? И бананы!
– Я их съел, – виновато молвил негр. – Ты так зажигательно вещал, что я даже не заметил.
– Какое коварство! – возмутился Вадим. – Я распинаюсь, понимаешь, перед толпой необученных рядовых, а он пожирает припасы за моей широкой спиной. Понятно, почему ты списал меня в расход! Хотел сэкономить на моем питании? А еще воин-освободитель.
– Держи, белый брат, – услышал он. – Ты меня помнишь? Я Джадо. Мы с тобой перед переправой беседовали.
Негр, который окончательно добил Кваквасу своей мудрой репликой, протягивал Вадиму спелый банан. Диверсант с благодарностью принял плод и тут же вскрыл его.
– Можешь заказать мне кого-нибудь, – проникновенным тоном предложил Джадо. – Для тебя я готов прикончить любого в нашей армии. За хорошие деньги, конечно. Я у себя в Барбунди наемным убийцей работал, пока меня в розыск не объявили.
– Ты же вроде из Мавротопии.
– Разве? Точно, там я тоже бывал, когда меня из Агунды тамошние гангстеры турнули. Мы водку из тухлых бананов гнали. Классное было время!
– Пивал я вашу мавротопскую водку, блин. Полное дерьмо! Лучше бы чистый спирт подделывали. Любого завалить
– Э нет. Мвимба-Хонго – командир. – Джадо покачал головой. – Он нам метикалы платит. Убить его значит отнять деньги у себя самого, верно? Нет, даже не проси. Командиров я убивать не стану, это Уставом запрещено. Анекдот свежий хотите?
– Валяй, – кивнул Чьянгугу.
– Однажды тувлюх позвал с собой на охоту мавротопца. Идут, видят – берлога. Тувлюх бросил туда камень, из берлоги вылез разъяренный медведь и бросился на охотников. Тувлюх кинулся наутек, за ним мавротопец, за ними – медведь. Бегут, бегут, тут мавротопец сообразил, что у него на поясе болтается «стечкин». Он выхватил пистолет, развернулся и убил медведя наповал. Тувлюх подходит и говорит: «Однако ты плохой охотник. Зачем убил медведя? Надо было сначала до дома добежать, а теперь кто тащить его будет?»
Джадо с Ирвином дружно заржали.
– Что-то мне в этом анекдоте знакомо, – проговорил Косинцев.
– Ты слишком много знаешь, солдат, – неодобрительно заметил Ирвин.
Диверсант уже хотел возмутиться таким принижением своего сержантского звания, но к счастью не успел – в разговор вновь вмешался Джадо.
– Послушай-ка, черный брат, я видел – у тебя есть живая кожа... Продай!
– Ты о чем это? – насторожился Хэмпстед.
– В кармане, – мавротопец понизил голос и заговорщицки подмигнул. – Шкурка, которая укрепляет мужское достоинство. Правильно делаешь, что прячешь ее. У нас тут полно психованных импотентов. Гляди, с руками оторвут – в прямом смысле. А вот я купить могу. Семь метикалов дам.
Ирвин начал доставать из кармана гимнастерки кожу андроида, чтобы удостовериться, что речь идет именно о ней, однако Джадо сделал страшные глаза и жестом показал не делать этого.
– Ну как, согласен?
Хэмпстед изобразил на лице жестокие муки выбора. Наконец заявил:
– Сто двадцать метикалов, и живая кожа твоя. И то только потому, что ты заступился за моего белого друга.
«Да, в денежных вопросах он даст сто очков вперед любому новолиберийцу, – одобрительно думал Косинцев, пока негры ожесточенно, но довольно тихо торговались. – Быстро сообразил, как бизнес закрутить! Потомственный делец, как все янки. А деньги нам не помешают. Глядишь, удастся нанять беспринципного наемника, готового угробить Шамана. Умный у меня солдат, Наср побери».
– Зря так дешево продал, – сказал он по окончании торга, когда довольный соратник спрятал в освободившийся от «живой кожи» карман семьдесят пять полновесных метикалов.
– А-а!.. – беспечно махнул рукой Ирвин, – я и пользоваться-то этим дырявым лоскутом не умею. Мне стимуляторы ни к чему, тем более фальшивые. Грешно не нажиться на предрассудках темных негров, раз они сами несут мне валюту. Бутыль я потерял, так хоть кусок Люсьена продал! Превыше денег ничего нет, брат солдат.
– Сам ты солдат! Говорю, лучше бы себе оставил. Вдруг снова старух насиловать придется? А тут настоящая живая кожа – надел куда надо, и порядок.