Черный Василек. Наекаэль
Шрифт:
Девушка заторможено покивала головой, потом обдумала сказанное, и взглянула на собеседника уже куда радостнее, но все еще растерянно.
– Спасибо. Спасибо вам…
– Тихо, - Генрик раздражённо отмахнулся рукой, - это ещё не всё. Таинство, которое я рассказал, только снимет внешнее проявление чар, а значит, если не довести дело до конца, то эффект повторится, и человек опять обратится зверем. – Он призадумался, и Марика сразу же попыталась задать наводящий вопрос, но собеседник не дал. – Пусть околдованный, приняв человеческий вид, первым же делом пойдёт в церковь, и очистится полной исповедью. Так же, согласуйте с отцом Александром продолжительность и строгость поста, который вашему жениху нужно будет блюсти. Работы на благо церкви так же назначаются святым отцом. Так и только так вы сможете его исцелить.
– Спасибо. –
– И ещё одно, - вдруг добавил гость, уже поворачиваясь к ней спиной, - после того, как всё закончится, не забудьте исповедоваться сами. Перескажите Александру наш разговор, и добавьте, что Хенкер сделал что должно.
– Хен-кер? Это такое имя? – Марика вдруг задумалась.
– Прошу вас, не забудьте ничего из того, что я вам сказал, и исполните в точности, как только проснётесь утром. – Проигнорировал он вопрос.
– Конечно я не забуду, это же мой жених. Вообще-то, услышав это, я не собиралась спа… - Она не успела договорить. Охотник резко развернулся, скользнул к ней, выходя в бок из поля зрения, и надавил пальцем на шею в середине фразы.
Пламя свечи танцевало на фитиле, отбрасывая отблески всех оттенков красного и золотого на стены. Света было мало, но глаза Охотника привыкли, и потому он работал быстро. Сначала свинтил крышку с тубуса, и вытащил всё, что лежало сверху: пару тряпок, скомканную бумажку, и обломок пера. Обычно дальше этого досмотр не заходил: деревенские работяги сторонились письменных принадлежностей как огня. Никому не хотелось пылать на кострах инквизиции за подозрение в ереси. Простые люди во все времена отличались редкостной практичностью. Следом из тубуса Охотник достал оружие, которым его снабдили перед заданием прямо у ворот Святой Ольги какие-то посыльные Рихтера. Повертел его в руках, внимательно вглядываясь, как отсветы танцуют на лезвии. Последняя разработка учёных церкви – невероятно удобный для такого вот скрытого ношения в тубусе, или чем-то подомном, меч. Главной его особенностью была гарда, которая сейчас плотно прилегала к лезвию с обеих сторон. Рейнальд вытянул, провернул, и снова сжал рукоять, раздвигая гарду до её обычного состояния. Достал со дна свёрнутые эластичные ножны из вываренной кожи, и пристегнул их за спину. До рассвета ещё есть несколько часов, нужно было кое-что успеть. Он затянул завязки на рукавах и корпусе, превращая рясу в удобную тканевую накидку. Последним штрихом Охотник снял капюшон, отстегнул с его внутренней стороны плотную матерчатую полумаску, и, накинув назад, пристегнул, скрыв лицо до носа.
Рейнальд собрал все оставшиеся вещи назад в тубус, и, прежде чем затушить свечу, посмотрел на лежащую на кровати девушку. Она проснётся, когда он уже будет далеко отсюда, и никогда больше его не встретит. По крайней мере, так было бы лучше для нее. Такие как он возвращаются только за тем, чтобы забрать еще одну жизнь. Потухшая свеча полетела в закрывающийся тубус. Охотник с усилием распахнул окно, и выпрыгнул, мягко приземлившись на согнутые в коленях ноги.
«Первым делом найти травника» - подумал Охотник, вспомнил карту посёлка и отчеты информаторов, и уверенно направился к неприметному дому на углу. Деревянной землянке крышей служил навес из сухих трав, который даже от света защищал плохо, что уж говорить про дождь. К счастью для торговца, обитавшего тут, работал он только летом, когда сухих дней было в большинстве. Рейнальд подошёл к землянке, постучался, и, не дожидаясь ответа, вошёл.
В прямоугольном помещении, всего раза в два большем, чем монастырские кельи, по середине стоял прилавок. Стены и пол помещения были противного коричневого цвета и уже явно подгнивали. Но самую примечательную стену в помещении, конечно же, занимали травы. Охотник обвёл уважительным взглядом полки, полочки, шкафы, тумбы и мешки, набитые разными растениями. «Даже Марна бы не побрезговала», - подумал он.
– Чего изволите, сударь, в столь поздний, – поднявшийся из-за прилавка юноша смачно зевнул, - или уже ранний час, - он задумался и почесал голову.
– Терновый венок. – Коротко произнёс Охотник.
– Ага, - парень улыбнулся, - терновый ве… что? – Он замер, не донеся лучину до свечи. – Простите, у меня такого нет. – От тарабанил он.
– А документы на торговлю и травы есть? – Рейнальд не собирался
– Конечно. – Он зажёг свечу, затушил лучину, и оглядел гостя на свету, с интересом остановившись на рукояти меча, торчавшей из-за спины, и полумаске. – А кто интересуется моим скромным делом? Я честный торговец, ересей не распространяю, колдовством не интересуюсь. Все травки для сведущих людей да докторов.
– Святая инквизиция. – Припечатал Охотник, выкладывая на прилавок тяжёлый перстень с гравировкой – последний козырь в его рукаве мирного урегулирования вопросов.
– Кхм. – Парень поперхнулся, взбледнул, и попятился. Расслабленная улыбка сползла с его лица. – Я ничего плохого не делал. Ни против светских властей, ни против веры, и я…
– Молчи. – Рейнальд сделал жест рукой. – Сболтнёшь ещё что лишнее. Я тут не по твою душу, нэрд. – Градус напряжения в воздухе явно снизился. – Как представитель инквизиции, я имею право потребовать у тебя терновый венок.
– А ну как перстень у вас не настоящий. А вы на самом деле колдун? Займётесь сейчас оккультными искусствами, а меня потом сжигать придут. – Нервно уточнил торговец.
– Да ты наглец. – Охотник удивился, но не мог не признать правоты парня. – Хотя тебе всё едино, скажешь, видел перстень и ничего тебе не сделают. Тащи давай.
Юноша ещё немного помялся, но всё-таки ушёл копаться в мешках и трясти полки, сказав, что заказ надобно ещё изготовить. Через сорок минут ожидания Рейнальд всё-таки получил желаемое, расплатился, на радость торговца, и, едва ли не на большую радость, ушёл.
Ночь бархатным полотном укрывала землю. В траве трещали насекомые, а прохладный воздух временами рассекали росчерки светлячков. Мягкая трава едва слышно шелестела, проминаясь под подошвами высоких ботинок. Ночной мир жил и дышал, принимая гостя как равного себе. Охотник любовался окружающим пейзажем. Он любил ночь. Ночь честна со своими обитателями. День же врёт. Когда на небо восходит светило, все, даже самые мерзкие вещи кажутся замечательными. Конечно, благодать Господня раздаётся всему на земле в равной мере. Но день смешивает краски, и Рейнальд думал, что это не честно. Ведь мало знать, что Божья милость есть во всём, её надо уметь увидеть. День помогает в этом. Он помогает даже в том, в чём помогать не должно. Отражённый от предметов свет ослепляет глупцов, а иногда и оглушает их. Они верят, что мир такой, каким он выглядит днём и ошибаются, вечно живя не в нём, но в его иллюзии. Ночь не такая. Лунный свет не ослепляет собой, а только высвечивает очертания, а темнота даёт глазу свободу и не предвзятость. Это позволяет разглядеть не внешний вид вещи, но её суть, а это важно. Тьма честна к своим обитателям, и они отвечают ей тем же. Только умелый и опытный человек сможет не просто выжить в ночи, но и жить в ней. Так думал Рейнальд, бредя по лугу к редкому лесу, где, как он выяснил, обитал тот самый заколдованный крестьянин. Естественно, Охотник относил себя именно к таким ночным жителям.
Когда он вошёл в лес и поднялся на холм, стоящий не вдалеке от убежища околдованного, уже начинало светать. Девушка придёт сюда и начнёт обряд, когда солнце проделает ещё четверть своего пути. Охотник оглянулся и опустился на колени. Снял ножны со спины, и положил меч перед собой. После короткой молитвы он сложил два пальца и освятил себя крёстным знаменем. Потом поднял голову вверх и чётко произнёс: «Verbum caro factum est». Мир вокруг привычно потерял в красках и стал немного выцветшим, а в висках слабо загудело. После прошлого раза сталкиваться с ведьмой, не подготовившись заранее не хотелось, хотя шанс встретить в такой глуши кого-то, сравнимого с Марной и мизерный. В прошлый раз его спасло даже не одно чудо, а целый каскад. Злоупотреблять таким не стоило. Благословение, которое соединяло душу охотника с его ангелом-хранителем, было самым трудным навыком для послушников. Требовалось ввести себя в особое состояние единения с божественным, и многие из них использовали строки молитв, чтобы привязать это ощущение к ним. Тогда достаточно было всего пары строк, произнесенных вслух, чтобы воспроизвести нужное состояние. Хотя некоторые охотники могли входить в него одним лишь усилием воли. Таких, правда, были единицы, на пример легендарный охотник Себастьян. Зализывая раны в монастыре, Рейнальд много думал о том, чтобы разузнать у него, как это делается: в замке Ломеион это бы сильно помогло.