Черный Василек. Наекаэль
Шрифт:
– А вы, я смотрю, подкованы не только в мастерстве чашек и мисок. – Генрик по-новому взглянул на корчмаря. – От просвещения заблудших я, конечно, не откажусь, - он улыбнулся, - в конце концов, это мой долг будущего сановника.
– Эй, Вэнс. – Мате подождал, пока вышибала к нему повернётся. – Отведи гостя на верх, в ту самую комнату.
– Ту самую? Ага. – Венс подумал с пол минуты, потом резко хватанул гостя и поволок к лестнице.
– Эй, парень. – Корчмарь окликнул гостя, когда тот уже был на лестнице. – Как твоя эта штука называется, с бумажками?
– Тубус, господин. – Генрик, задыхаясь, подёргал предметом
Марика шла по коридору. В последнее время её всё реже по нему тащили, остатки гордости в ней почти замолчали. Тем более что к комнате, которую заботливый корчмарь изнутри оббил войлоком и завесил коврами от шума, она уже привыкла. Того, с кем придётся провести ночь, она заметила ещё в общем зале. Слышала, что он говорил, и как на это реагировали другие люди, но от этого становилось только противнее: богатенький горожанин думает, что за свои деньги имеет право купить чью-то жизнь, пусть и не на долго. Хотя, происходящее сейчас - только подтверждение его правоты. Здоровяк вышибала шёл сзади, тяжело переваливаясь с ноги на ногу и то и дело хлюпая носом. Уже перед самой дверью она вдруг поняла, что тогда, в зале, не увидела лица нового постояльца.
Дверь, единственная на весь постоялый двор смазанная лучше, чем никак, открылась без скрипа. Свет из коридора выхватил силуэт гостя, которой, отвернувшись к окну, стоял на коленях. «Молится, что ли?» - удивлённо подумала Марика. Но развить эту мысль не успела.
– О, спасибо, что доставил её прямо сюда, любезнейший. – Сладости тона повёрнутого спиной человека могли позавидовать пчёлы. – А теперь, будь любезен, оставь нас наедине. А ну как она вразумлениям предаваться будет только через силу. Али вообще бесноватой окажется? Тогда и экзарцизмы придётся применять. Так что, лучше тебе к нам не заглядывать. Понятно?
– От шево ж не понятно? – Пробубнил громила, толкнул девушку в помещение и, закрыв дверь, был таков.
Зашелестели шторы. Он закрыл окна, так, что только свеча перед ним освещала комнату. Накинул капюшон на голову, покрывая пепельно-серые волосы, среди которых проглядывались отдельные каштановые штришки, и, встав с колен, повернулся к свету спиной, развалившись на стуле. Марика замерла.
– Ну что, ещё посидим, или ты уже начнёшь? – В голосе гостя зазвенела сталь.
Девушка испуганно вздохнула, но взяла себя в руки и шагнула вперёд. Он тут же вскинул руку в останавливающем жесте.
– Точно, совсем забыл о нашей ситуации. – Сказал Генрик устало. – Пожалуй начну я. Тринадцать дней назад, вы, госпожа, во время исповеди упомянули щекотливую ситуацию, связанную с вашим возлюбленным.
– Что? – Марика не поверила своим ушам.
– Тогда же отец Александр уверил вас в том, что поможет. И, как вы можете убедиться, не обманул. – Тень, образованная горящей свечой в помещении, лишённом другого света, надёжно скрывала лицо говорившего. – Итак, что вы можете мне сказать, дабы я мог подобрать более… действенное, - в голосе Генрика проскользнула задумчивость, - решение.
– Но… как я могу вам доверять? – Девушка была совершенно сбита с толку. – Кто вас послал, и зачем?
– Рим. – Расплывчиво ответил человек. – Римская курия послала меня помочь жителям этого поселения. В том числе и вам. – Человек
– И что мне, просто в это поверить?
– Хватит болтовни. – Резко бросил Генрик, и девушка вжалась в стену. – У вас нет другого выбора, так же как у вашего многоуважаемого суженого. Либо ты говоришь, и завтра утром вы вместе умчитесь покорять свою мечту, либо ни один из вас вообще не доживет до завтра. – Закончил он холодным тоном.
– А… стойте… я не… - Марика испуганно подняла глаза на недвижимую фигуру, кажется, лишённую всякого сострадания, и вообще эмоций, и, сдавшись, заговорила, - три недели тому как с Гюри стали происходить странные вещи. – Она уже окончательно перестала что-либо понимать, ответы гостя вызывали только больше вопросов, а угроза совсем не казалась пустой. Сам же он расслабленно откинулся в кресле, всем своим видом показывая, что готов слушать. – Сначала он только приходить стал реже, думала, заболел что ли. Потом как-то совсем пропал. Я в поле иду евойное, где он работает… чу, а его там и нет. По всему селу бегу: ни у друзей, ни в корчмах – нигде родимого не найду. Уж чего только не думала, и что убёг, и, что, прости, Господи, помер. Только на третий день пришёл он ко мне, худой, побитый весь, и говорит: «Не ищи меня боле, потому как не человек я отныне, а оборотень в зверя лесного». – Она запнулась, опять взглянув на странного гостя.
– Ну я за голову схватилась, да гляжу…
– Короче. – Резко прервал слушатель. – Говори по делу.
– По делу? Это можно – Марика призадумалась. – Поговорили мы с ним, простились, да так он в лес и ушёл, жизнью звериною жить. Да вот только не послушалась я, и нашла его по следам. – Он молчал. – Гляжу однажды, в кустах: зверь зверем, - девушка уже говорила как заведенная, - да вот только разговаривает человеческим голосом, бранится, да скулит. Верите, а? Господин. – Она никак не могла решить, как обращаться к загадочному собеседнику.
– Верю, Марика, верю. – Подбодрил он.
– Не надо его убивать, он… - она запнулась, - он все слышит, всё понимает. Он только с наружи зверь, а сам человек.
– Это уже другим не вам разбираться, госпожа. – Он помедлил, наблюдая за испугом девушки.
– А не знаете ли вы, кто мог околдовать Гюри, ведь, известное дело, что люди сами по себе животными не обращаются. Или он сам это с собой сделал?
– Нет-нет, вы что. Он бы не когда. – Марика что-то вдруг осознала и на ее глаза навернулись слезы ужаса. – Живёт здесь одна, молва о ней худая ходит. Говорят, будто детей демонам предаёт, и на метле на шабаши летает. А ещё в том году у нас градобитие небывалое было, так тоже, если верить, её работа.
– Да, об этой ведьме я наслышан. – Голос гостя опять изменил интонацию. – А ни принимала ли ты её услуги, не звала ли в дом, не нанимала ли повивальной бабкой?
– Нет, господин, Господь хранит.
– Хорошо. – Он задумался. – Тогда слушай и запоминай, что я скажу. Иди на рассвете к своему жениху в дом, возьми его самую чистую рубаху и красными нитками вышей на ней «Иисус Назарянин Царь Иудейский». Сделай это так, чтобы надписи образовывали крест. Потом принеси эту рубашку ему, и, когда он её наденет, перекрести и произнеси: «Слово плоть бысть» три раза. – Коротко и внятно произнёс он.
– Тогда чары спадут, и твой суженый станет человеком вновь.