Черный Василек. Наекаэль

Воробьев Никита

– Вы значица деревеньку отбивать отправляетесь? – Хриплым голосом заговорил он на родном языке, когда карета отдалилась от жилой зоны. Охотник промолчал. – Мне было велено все вам рассказать, так что тянуть не стану. – Продолжил он чуть погодя, шморгнув носом. – Дело так значица было: около года тому старик наш, который кладбищем заведовал, совсем стал плох. Дом его там же, на краю погоста по ту сторону от церковки, хоть и совсем обветшал. – Продолжил он, замедляясь, будто все сильнее погружаясь в воспоминания. Покачивающаяся повозка при этом производила впечатление, будто все находится в каком-то трансе. – Сначала думали, он от одиночества с головой распрощался, но потом началось такое, что отнекиваться больше никак не получалось. – Очередной порыв ветра распахнул полы безрукавки, и мужик закашлялся. – К тому, что старый богохульничал и поносил людской род все мало-помалу привыкли, но потом он начал кидаться на прохожих, пытавшихся его заткнуть. Дети на улицу выходить боялись, а кроме того, - голос возницы вдруг стал совсем хриплым, - он начал

молиться какому-то богу с непроизносимым именем и говорить будто всех, кто не преклонится перед ним ждет смерть. – Мужик замолчал и некоторое время тишину нарушали только стрекот кузнечиков и стук колес повозки. – Что потом случилось я не знаю. Был я в деревне мельником. Поехал как-то в город муку продавать, - продолжил он с горечью, - а как вернулся – все. Подъезжаю к Бирсане, а там… огни не горят, на улице не души. И тишина такая… мертвая. – Он громко сплюнул на дорогу. – Я тогда сразу понял, что нельзя возвращаться, благо от домов меня река отделяла. Думал там разбойники похозяйничали, отправился опять в город, сообщил, да все без толку. Отрядили со мной мужиков, отправили дорогу показать, и те сгинули. Будто тьма сама сожрала, я и понять ничего не успел. Мой вам совет, мастер, - прохрипел он, - ночью туда даже не суйтесь, такое человеку не по зубам. – Он опять помолчал, но вскоре продолжил. – Когда вернулся в город в третий раз и сказал, что мужиков погубили, меня поколотили палками и посадили в яму. Подумали, что я людей к шустрилам подманиваю. А потом меня уже… - он задумался, подбирая слова, - ваши оттуда достали опосля моих рассказов.

– А что за девочка, говорившая с животными и лечившая их возложением рук? – Спросил Охотник после того, как молчание стало затягиваться.

– Девочка? – Задумчиво переспросил мужчина. – Ничего такого не знаю. Такого у нас точно не водилось. – Добавил он. – Кто это вам такое рассказал?

– Не ваше дело. – Коротко ответил Рейнальд. Ему было не привычно говорить на этом языке.

– Ну уж если бы в моей деревне кто-то со скотиной разговоры водил и врачевал, я бы знал точно. У нас вообще все про всех знали. – Горько добавил он. – Но вот те крест, слышу о такой в первый раз.
– Охотник задумчиво замолчал. В отчетах не могли врать, но и на то, что мужик лгал похоже не было. И от этой нестыковки в душе Рейнальда шевельнулось мерзкое чувство, будто прикоснулся к чему-то запретному.

– Остановись подальше от Бирсана. Желательно на пустыре. – Возница пробурчал что-то в ответ, и охотник откинулся на спинку, быстро проваливаясь в дрему.

Попрощавшись, и пожелав всяческой удачи, мужик прохрипел, что до полуночи будет ждать охотника у парома на другом берегу реки, и поехал вперед, оставляя его вместе с ящиком на широкой поляне.

Дойдя до кромки леса, он бросил вещи и развернулся. Солнце еще только едва поднялось над горизонтом, но затягивать решительно не хотелось. Нет ничего хуже, чем столкнуться с вампиром ночью. Присматриваясь и раздвигая руками высокую траву, он принялся исследовать поляну в поисках чертополоха. Сначала он думал взять засушенный, но эффект отвара тем лучше, чем он свежее, а в таком деле любое преимущество на вес золота. Жужжали просыпающиеся мухи, а от деревьев доносилось пение соловья. Сколько себя помнил, он всегда испытывал проблемы с тем, чтобы заметить нужное растение, даже когда то находилось под носом, будто ягоды, грибы и прочая растительность пряталась от его взгляда. Конечно, можно было воспользоваться заговорами эльфов, но Охотник предпочитал избегать сверхъестественной помощи всеми силами. Никогда не знаешь, как тебе это аукнется.

Однажды Рейнальд слышал историю о степном народе. Говорили, будто их прекрасные девушки босиком танцевали на земле, призывая к себе травы. И чем более отвержено и яростно двигались они, отдавая себя этому танцу, тем богаче был урожай, потому что природе приятно, когда ее ублажают. Хотя местные жители обожествляли землю, и даже дали ей собственное имя, называя себя ее детьми, так что танцы эти носили скорее ритуальный характер, нежели просто дань уважения. Охотник искренне удивился, когда спросил об этом чудесном племени Араниэля. Он думал, что со степными жителями поделились знаниями эльфы, как произошло когда-то с людьми с далекого запада и востока. Но оказалось, что эльф о них вовсе не слышал. Неужто люди способны понять природу, услышать землю и жить с ней в гармонии сами? Для Рейнальда это было чушью. Он искренне боялся дикой природы, древней и неизведанной, и искренне считал, что уничтожение всего, что вызывает страх, лежит в основе самой человеческой сущности.

В какой-то момент, вороша траву, он наткнулся на резной лист, которым случайно уколол руку. Раздвинув колосья, он увидел желанный куст, а рядом с ним еще и еще. Сорвав один из них, он вернулся к ящику, и оставил чертополох там, набрал в лесу сухих веток и камней, соорудил на стыке поляны и леса, где не было толком ни трав, ни деревьев, небольшой костер. Откинув крышку ящика, он вытащил из него флягу из тыквы с водой и небольшой котелок, в который тут же перелил жидкость. Потом очистил растение от грязи, и, несколько раз сложив, целиком опустил в воду, закрыв сверху крышкой. Водрузив все это на огонь, Охотник вернулся к ящику и начал собираться.

Сначала пистолеты: один он привычными уже движениями зарядил простой пулей, а второй – шрапнелью. Взвел пружину, по плотнее забил порох и отложил

их в сторону. Следом из ящика показался дублет из вареной кожи. На его плечах, поясе и подмышках были закреплены шнурки, а застегивался он на несколько пуговиц, которые сверху перекрывались одной из пол для надежности. Охотники добавляли высокие воротники почти ко всей своей экипировке, и этот дублет не был исключением. Рейнальду казалось, что за годы, проведенные в Ордене, он с ним уже сросся. Материал хорошо защищал от скользящих ударов, прорвать его когтями тоже было не легко, но при этом не такой тяжелый как доспехи и почти не шумит, если крадешься. Он надел его поверх своей рубахи, застегнул и спрятал пуговицы, и вновь нагнулся к ящику. Из матерчатого свертка он достал кольчугу. Двойное плетение, без рукавов, длиною по пояс. Оптимальное сочетание прочности и веса. Нацепив ее через голову, он закрепил ее шнурками дублета. Ворот то и дело упирался в подбородок. Перекинул через плечи и закрепил перевязь с пистолями. Покрутился на месте, проверяя крепления и удобства, и остался доволен. Следующими наружу показались два крюка и скоба. Все три детали имели на обратной стороне специальные упоры, продеваемые через звенья кольчуги, а передние части были выплавлены с добавлением магнитной руды. Специальная разработка ордена для ношения длинных мечей за спиной. Крюки крепились на уровне плеча так, чтобы вложить в них перекладину, а скоба на уровне пояса, чтобы продевать в нее наконечник. Оружие хорошо держалось благодаря магнетизму, при этом достать из-за спины его можно было одним движением. Хотя о скрытности при этом не могло быть и речи. Повозившись, он закрепил детали, и снял крепежи со свертка шкур. Черный Василек, Наэкаэль. Меч-побратим ужасающего клинка Вэлдрина. Гномы как-то назвали его «Ловец душ», и он оправдывал это название. Рейнальда бросало в пот всякий раз, как он вспоминал, что чувствовал, взявшись за рукоять впервые. Осторожно держа меч за лезвие, он вложил его в крепежи за спиной. «Надеюсь, мне не придется к тебе прибегать», - негромко прошептал он. Следом он закрепил на ремне поясную сумку с бомбами и ножны с длинным ножом. Окинул себя и стоянку придирчивым взглядом, и поправил штаны, заправленные в сапоги. Из пышущего паром котелка он палкой выкинул все, что осталось от травы, а густую, еле текущую жижу, перелил во флягу, которую тоже зацепил на пояс.

– С Богом. – Тихо шепнул он себе под нос, и, тяжело вздохнув, зашагал в сторону деревни.

До переправы добрался быстро, нашел привязанную лодку в кустах: видно денег на мост у крестьян не было, либо находился он в другом месте. Тихое журчание воды смешивалось с нескончаемым писком комаров и жужжанием оводов. Охотник вытолкнул лодку в воду, одним махом запрыгнул в нее и взялся за весла. Мимо проплыл по своим делам ужик, и с шорохом уполз в камыши. Солнце, отражаемое водой, жгло немилосердно, а грести в броне было неудобно, но предположить, что произойдет, когда его нога коснется другого берега было невозможно. Так что откладывать с одеванием было бы слишком рискованно. Низкие дома и землянки быстро приближались, и вскоре Рейнальд уже мог рассмотреть резьбу на ставнях. Еще немного и с глухим ударом корма плоскодонки уперлась в песок.

Липкое чувство дискомфорта появилось сразу же. Проклятая жара мешала думать, высокая трава, которую не косили уже бог-весть сколько – ходить, а сам Охотник не мог отделаться от ощущения того, что за ним наблюдают. Но больше всего настораживала гробовая тишина, не оставляющая сомнений в судьбе жителей деревни. Дорога среди крестьянских жилищ тоже заросла и проглядывалась с трудом, но даже эти колосья покачивались почти бесшумно. Некоторые растения уже перекинулись на бревенчатые стены и гнилые соломенные крыши. Тут и там в воздухе летали клочки пыли. Охотник медленно продвигался к первому дому, и вдруг услышал хруст. Наклонив голову, и поворошив траву, он достал на поверхность сломанный по середине кол и деревянный крест.

– Дьявольщина. – Пробормотал он под нос. Как Рейнальд ни старался, он не смог почувствовать вони магии, что только добавляло загадочности. Плотный полог тайны пугает куда сильнее лика самой жуткой бестии.

Бросив безделушки назад, он поднял взгляд и заметил очертания церкви на горизонте. Присмотревшись, он понял, что деревянное здание с колокольней находится чуть поодаль, на возвышенности. А где церковь – там и кладбище. Охотник собрал волю в кулак, и шагнул к первому дому. Оставлять врагов за спиной нельзя.

Все окна избы были закрыты ставнями, запертыми изнутри. Охотник обошел дом вдоль стен, но не нашел ни щелей в бревнах, ни хоть какой-то отдушины, ведущей внутрь. Каменная труба тоже не выглядела как надежный метод проникновения, и он вернулся к двери. Положив ладонь на ручку, он потянул ее на себя, и с облегчением выдохнул, когда она не поддалась. Он подождал еще немного, приложив ухо к двери, но в помещении царила мертвая тишина. Охотник тряхнул головой, прогоняя образ того, как хозяин избы сейчас стоит там в такой же позе, прислушиваясь к нему. Дернув дверь на себя еще раз, но уже сильнее, он отодвинул ее достаточно, чтобы заметить засов, на который она была заперта. Вытянув из-за пояса нож, он снова налег на дверь, и поддел засов лезвием, с напряжением сбрасывая с планки. Громкий удар железа о дерево разошелся эхом по деревне, разрывая тишину. Не мешкая, Рейнальд рванул дверь на себя, отскакивая в сторону, чтобы освободить солнечным лучам проход. Отражающееся от стен эхо угасло, и тишина снова воцарилась над домами. Он осторожно шагнул через порог, держа нож наготове.