Черный ярл.Трилогия
Шрифт:
– Идите сюда, – негромко позвал он. – Возьмите меня за руки, станем в круг.
У обеих малышек отчетливо ощущались проблески волшебного Дара – но еще рано было говорить, разовьются ли они в полноценные способности или же зачахнут, оставшись на уровне деревенской знахарки или базарной гадалки. Но тем не менее, магический поток взвился волной, едва малышка Рамона последней вложила ручонку в крепкую и надежную ладонь дядьки колдуна.
… так, еще немного… мир, мой маленький и своеобразный мир – повернись немного, стань в такое положение, чтобы зверек оказался
А губы сами собой напевали какуюто старую, грустную эльфийскую песню. Алисия, которой, как оказалось, эта песенка была на слуху, даже подпевала, безбожно коверкая слова. И даже Рамона с блестящими глазенками выводила ааа и ууу, притопывая по хвойной подстилке маленькой босой ножкой.
– Вот и все, – Valle со всей доступной ему мягкостью аккуратно пригасил вихрь немного таинственной даже для него магии, разорвал круг.
Взял в руки покрытое рыжеватосерой шерсткой тельце, мигдругой всматривался. А затем легонько дунул зверьку в мордочку. Смешно и забавно чихнув, тот подскочил на месте и уставился на волшебника черными бусинками глаз.
Обнаружив себя в ладони у хуманса, от коего так и веяло чемто грозным и недобрым, белка не нашла ничего лучше, чем слабо пискнуть и совсем поженски хлопнуться в обморок.
– Ой. Опять сдохла, – деловито прокомментировала Алисия, осторожно тыкая пальчиком в серую шкурку на мягком беличьем животе.
Рамона, которая уже откровенно и во всем брала пример со старшей сестры, потрогала тоже. Подумала мигдругой, послушала ухом, улыбнулась и негромко сказала:
– Уу!
– Она спит? – с надеждой спросила старшая и на всякий случай шмыгнула носом.
– Нет, просто болеет. Вы, когда болеете, вас тоже мама ложит в постель? Так пусть белка поспит… да вот тут, на листе лопуха. А мы пока… – Valle посмотрел на солнце. Если он ничего не напортачил с солнцем, то примерно пора.
– А мы пока пообедаем. Ручей вон он, нука, мытьрукиумываться!
Разговаривал он чуть замедленно и напевно. Ибо еще утром заметил, как внимательно в это время малышка Рамона всматривается в его лицо, легонько шевеля при этом губками – словно запоминая и примеряя на себя произношение тех или иных звуков.
Бросив на спящую белку недоверчивый взгляд, девчушки взялись за руки и потопали к ручью. Проводив их взглядом, волшебник не удержался от улыбки, и стал расстилать салфетки. Как говорит герцог Бертран, большой любитель вкусно поесть и помахать железом – война войной, а обед по расписанию…
Глава 17
За окнами догорал еще короткий весенний день, меняя серебристые тона неохотно тающего снега на мягкую синеву вечера. Но в одном из кабинетов большого императорского дворца, как ни странно, становилось только светлее. Хозяин, слушающий негромкую, но убедительную речь человека в штатском платье, которому помогал неприметного вида колдун, все откровеннее улыбался – и от этого в комнате словно раздвигались стены, удалялся потолок. Да и сама атмосфера становилась непринужденнее.
– А что, Беркович,
Тихарь скромно поклонился хозяину кабинета и вкрадчиво заметил:
– Только, Ваше Величество, такое дело кому попало поручать нельзя.
Однако Император – а это был никто иной как он собственной персоной – уже пришел в веселое расположение духа. Хмыкнув в ответ, он заметил только:
– Дорасти до моих лет сначала, потом будешь умничать. Я с моим опытом интриг иногда знаю наперед то, до чего тебе еще предстоит только додуматься.
Он побарабанил пальцами по столу, улыбнулся еще раз и покрутил головой, удивляясь неистощимой выдумке своего главпалача, как того за глаза да еще и с оглядкой называют люди, и распорядился:
– А приведика сюда донью Эстреллу. Да сам сходи, незаметно – о том даже секретарю знать необязательно…
Беркович выскользнул из кабинета тихо и даже както неприметно. А когда вернулся с цветущей и улыбающей красавицей, на чьей нежной шее еще алел свежий поцелуй оставшегося в опочивальне принца, то по непостижимым для непосвященных причинам этого не заметил ни бдительный секретарь в приемной, ни даже гвардейцы в коридоре. Что тут поделаешь – у сотрудников тайной государевой службы есть свои способы.
Император откровенно разглядывал стоящую перед ним молодую женщину. Ее фигуру не испортило ни двойное материнство, ни даже (по докладу леди Бру) намечающееся вроде бы третье. А цвету и свежести лица позавидовали бы и первые красавицы Империи. И по всему похоже – красавица еще на взлете. Что касается умения соображать, то Император всерьез подумывал – как бы половчее ввести супругу сына в круг особо приближенных, а там и к делам подключать. Нужны, нужны свежие силы и таланты…
– Донья, мне нужно с вами поговорить. А все остальные вон, – без гнева, просто констатируя факт отсутствия их, остальных, произнес повелитель судеб и огромной страны.
Через несколько мигов Берковича и колдуна словно вымел за дверь бесшумный вихрь, а в кабинете снова установилась особая, вязкая тишина – следствие специального заклинания против прослушивания, поставленного опытным и дюжину раз проверенным дворцовым магом.
– Послушай, дочь моя, – поотечески произнес Император, весело усмехаясь. – Нужна твоя помощь… да сядь, наконец, и расслабься – чужих здесь нет, поговорим как родственники. Вот так, умница. Есть тут одно важное, но чрезвычайно деликатное дельце…
Представьте себе – белка всетаки ожила! Восторгу малышек не было предела, когда рыжая проказница проворно подхватилась со служившего ей ложем широкого листа и прыгнула на ствол сосны. Посмотрев на обедающих внизу людей, поводив ушками и принюхавшись к недоступным нам, людям, веяниям, белка на этот раз отчегото сочла здоровенных хумансов совершенно неопасными. Спрыгнула с дерева, перетекла поближе и, к совершенному восторгу девчонок, залезла к Алисии на плечи эдаким живым пушистым воротничком.