Черный ящик
Шрифт:
Какими они могут быть? Акимов решил, это прежде всего одежда, взгляд и манера говорить. Самым достоверным критерием является взгляд. Его не подделаешь. Он абсолютно точно выражает внутреннее состояние. И потенциал. Взгляд – это выход вовне. Речь это начальное действие. Но здесь начинается раздвоение. С помощью языка можно себя проявлять, а можно и спрятать. Не говоря уже об одежде.
Глаза сидящей благообразной бабули были уставлены в одну точку, и никакой разумности не демонстрировали. Это либо сосредоточенность на мыслях, либо полное их отсутствие. Разговор?
Задумавшись, Акимов перестал следить за названиями станций и чуть не проехал свою «Лесную». Но успел вскочить и оставить вагон.
Наверху он для проверки позвонил на городской телефон домой. Трубку сняли. Акимов пошел к себе. Проходя мимо аптеки, Акимов для подстраховки купил себе нитроглицерин. От аспирина у него онемел рот, и это был единственный ощутимый эффект таблеток – нервозность, как прибывала, так и продолжала прибывать. С каждым шагом и с каждым сердечным ударом.
Идя по дворам, Акимов испытывал очень сложное чувство. Все было настолько же родным и знакомым, насколько враждебным и чужим. И родную и враждебную стороны представляла и символизировала жена.
Акимов снова вспоминал свое неудачное возвращение домой, когда он чуть не столкнулся с высоким мужчиной, выходящим из ванной. Эти красные трусы. Почему он был в трусах? Мог бы оставаться и голым. И жена… Красная от того, что ее застали врасплох, смущенная до слез. А если бы он тогда не приехал? Так бы все и продолжалось? И что лучше?
Акимов чувствовал, как в нем начинает шевелиться злоба и ревность. Только бы не начать драться!
У подъезда он столкнулся с соседом по площадке и автоматически буркнул ему:
– Привет, Александров, как дела?
– А… откуда вы меня знаете?
Акимов помнился:
– Извините, мне показалось.
– Странно…
– Еще раз прошу простить, – Акимов поспешил юркнуть в подъезд.
«Этого только не хватало»
На четвертый этаж Акимов поднимался с перерывами и когда звонил к себе в дверь, все внутри у него пульсировало. От высоких лестничных маршей и крайней степени волнения. Но при виде жены Акимов успокоился – страшный момент оказался самым обыкновенным.
– Здравствуйте, – начал с улыбкой Акимов, в ответ на удивленный взгляд жены. – Вы Лена?
– Да. А что вы хотели?
– У меня к вам записка от Андрея Николаевича. Можно войти?
– От Андрея?!
– Да, от Андрея Николаевича.
– Заходите, пожалуйста.
Акимов вошел в переднюю и встал у комода при входе:
– Вот, пожалуйста.
Он достал из сумки исписанный им в кафе листок. И пока Лена читала, осматривался.
Если вчера ему казалось, что в городе он отсутствовал год, то здесь, у себя в квартире Акимов не был десять лет. Все стало совершенно другим. Потолки вместе с бра на стене поднялись выше. После волосовской тесноты прихожая казалась полигоном. Двери, комод и зеркало тоже увеличились в размерах.
И Лена стала другой. Он никогда не видел ее снизу вверх.
На подбородке появилась складка, которую
Но все равно Лена оставалась Леной. Красивой и … подлой.
– Вы читали это странное послание?
– Нет, Андрей Николаевич просто попросил меня передать вам записку и дождаться ответа.
– Я вам ее прочту.
– Зачем?
– Потому, что я ничего не понимаю. Может быть, вы мне поможете это сделать. Пожалуйста, послушайте. «Лена. Очень тебя прошу, передай мне с Верой Павловной мой серый костюм, голубую рубашку и книгу „Методы защиты компьютерной информации“ Шамкина. Такая синяя, в тонкой обложке на второй полке в шкафу. Вера Павловна – моя хозяйка, у которой я временно снимаю комнату. Надеюсь, что просьбу мою исполнишь. Какое-то время решил побыть в одиночестве. Если понадобится, я сам с тобой свяжусь. Когда? Не знаю сам. Андрей» Он что, позвонить мне не мог и приехать сам, а не гонять старого человека? Вы далеко живете?
– Не очень. В двух кварталах. И зайти к вам мне не трудно. Тем более, я часто гуляю.
– К чему такая официальность. Он что, запил?
– Нет. Я не замечала. Приходит с работы поздно. Абсолютно трезвый.
– А я несколько раз звонила ему на работу, мне говорили, что его нет.
– Не знаю. Каждое утро он уходил в начале девятого. В семь возвращался. Не знаю. Сегодня только проснулся позже. Но ведь сегодня суббота?
– Да.
– Ну вот. А в одиннадцать Андрей Николаевич ушел. Оставив мне эту записку.
– Вера … Павловна, почему вы на меня так странно смотрите?
– Как? Обыкновенно… – в этот момент Акимову показалось, что Лена его узнала, – Обыкновенно смотрю. Очки такие.
– Скажите, пожалуйста, а как он у вас оказался, если не секрет?
– Я повесила объявление у метро. Квартира большая, а живу я одна. До Андрея Николаевича у меня жила девочка. Студентка. В Педиатрическом училась. Такая тихая. Наташей звали.
– М-да… А на работу, если он, вообще, туда ходит, как Андрей Николаевич добирается, вы случайно не знаете? Машина, как стояла, так и стоит. У меня такое чувство, что с ним что-то случилось. Это так?
– Что вы имеете в виду?
– С Андреем что-то случилось?
– Не могу вам сказать. Когда Андрей Николаевич приходит, то сразу идет в свою комнату. Его комната в другом конце коридора, и мы почти не пересекаемся. Как я заметила, он не разговорчивый человек.
– Ну, хорошо, Вера Павловна. Если вас не затруднит, передайте, пожалуйста, Акимову, что я жду его звонка и очень хочу с ним поговорить. А еще лучше, пусть зайдет. Тем более, если он живет не далеко. Я сейчас…
Лена ушла в комнату. И когда Акимов услышал, как открылся шкаф, и началась возня с вещами, то быстро шагнул и открыл верхний ящик комода. В нем, среди записных книжек, квитанций и прочих мелочей он нашел чехольчик с запасными ключами от квартиры. Сунув ключи в куртку, Акимов снова встал у двери.