Чёртов палец
Шрифт:
— Что с вами? Это всего лишь птицы!
— Мне сделалось немного дурно.
— Это бывает, — понимающе кивнул князь. — Некоторые люди неважно переносят езду в авто.
Лотта была бледна и попросила его остановить автомобиль. Они немного прошлись. Теперь, когда близился полдень и лица их не обдувал встречный ветер, они впервые почувствовали, каким жарким выдался день. Лотта жмурилась от солнца и что-то обдумывала. Навроцкому показалось, что она хочет о чём-то ему рассказать.
— О чём вы думаете? — спросил он.
— Так… Ни о чём, — ответила она рассеянно и, пожав плечами, прибавила: — Давайте поедем дальше, здесь жарко.
У Навроцкого не было определённого плана, кроме идеи доехать до Оллилы и вернуться
Покончив с дачей, они продолжили прогулку. Парковая дорожка вела их вдоль берега озера. С поверхности воды сквозь нежную, молодую листву деревьев и кустарника к ним пробивались солнечные блики.
— Как здесь чудесно! — воскликнула Лотта. — Как много дубов, клёнов! И орешника, и бузины, и черёмухи! Глядите, сколько одуванчиков! Было бы так здорово здесь рисовать!
Навроцкому пришла в голову мысль предложить ей поселиться на даче вместе с ним, но он тут же эту мысль отбросил.
Был третий час пополудни. Воздух точно сгущался, дышалось всё труднее. Они вышли на берег озера. Здесь солнце палило ещё безжалостнее, тёмная, полупрозрачная вода так и манила к себе. Лотта подошла к самой кромке берега, сомкнула ладони и, набрав в них прохладной влаги, ополоснула лицо.
— Недурно было бы искупаться, — заметил Навроцкий.
— Да. Я непременно выкупалась бы, но у меня нет купального костюма.
— Вот жалость! — вздохнул Навроцкий, вытирая платком лоб. — У меня тоже нет купального костюма.
Они стояли и с досадой смотрели на озеро.
— А знаете что? Мы можем разделиться. Вы зайдёте в воду с той стороны, а я с этой, — предложил Навроцкий.
Лотта немного подумала и весело приняла предложение:
— Хорошо! Только, чур…
Она хотела сказать «не подглядывать», но решила, что говорить это — глупо. Они разошлись в разные стороны, и Навроцкий, раздевшись за кустами, шагнул в воду.
— Где же вы, князь? — позвала его вскоре Лотта. Она была уже далеко от берега, и он недолго думая направился за ней, но расстояние между ними не сокращалось. Плавала Лотта превосходно и, быстро достигнув середины озера, помахала ему рукой. Отставать Навроцкому не хотелось, и он прибавил скорости, но, оказавшись на порядочном удалении от берега, вспомнил вдруг, что плавает неважно и никогда так далеко не заплывал. Он сделал несколько неловких движений, не удержался на поверхности и стал захлёбываться попавшей в горло водой. Его охватил страх. Он отчаянно двигал руками и ногами, но, вместо того чтобы подниматься к поверхности, всё глубже погружался в холодную воду. «Неужели вот так, сейчас? Не может быть!» — пронеслось у него в мозгу. И в тот же миг что-то толкнуло его и потянуло вверх. И как только голова его очутилась над водой, он начал задыхаться и кашлять. Ему казалось, что он вот-вот снова уйдёт под воду, но что-то крепко схватило его и не отпускало.
— Я держу вас. Не ударьте меня! — услышал он подле себя голос Лотты и понял, что она тянет
— Отпустите, теперь я могу сам, — прохрипел он.
— Нет, уж позвольте мне доставить вас на берег. Я не хочу, чтобы вы из-за меня утонули.
Навроцкий повиновался, и она отпустила его, только когда почувствовала под ногами дно. Едва справляясь с дыханием, обессиленные, перепуганные, они опустились на песок у самой воды. У Навроцкого сильно колотилось сердце, в голове шумело, лицо его было бледным.
— Ну как вы? — немного отдышавшись, спросила Лотта. В голосе её прозвучала заботливая нежность.
— Хорошо, — постарался он унять дрожь и улыбнуться.
— Мне нужно одеться, — проговорила она, вставая.
Навроцкий отвернулся. Пока Лотта одевалась за кустами, он отдышался и тоже оделся. Ему стало теплее, но дрожь всё не проходила, в ногах он ощущал слабость. Откуда-то вдруг дохнуло свежестью, точно волна холодного воздуха пронеслась над ними, и едва успели они войти в парк, как небо почернело, накрыв зловещей тенью всю округу, затрещал и загрохотал гром, и сначала редкими крупными каплями, а затем сплошным серым потоком на Осиную рощу обрушился дождь.
— Первая в этом году гроза! — сказал Навроцкий.
Они спрятались под старым ветвистым дубом, прижались спинами к стволу и стояли так молча, касаясь локтями друг друга и вслушиваясь в симфонию стихии. Он взглянул на неё в тот момент, когда она чему-то про себя улыбнулась, и ему вдруг нестерпимо захотелось протянуть руку и стереть капельку доходя, стекавшую у неё со лба. Ему казалось странным, что это хрупкое существо с длинными светлыми волосами, спадающими на плечи мягкой, женственной волной, только что спасло его, большого и сильного в сравнении с ней мужчину, от неминуемой гибели. «Да было ли это? Уж не фея ли она лесная, так искусно околдовавшая меня?«— усомнился он на мгновение, но тотчас усмехнулся своему минутному суеверию.
— Холодно, — поёжился он.
— Какой же вы всё-таки мерзляк! — засмеялась она. — И плавать-то вы не умеете, и замерзаете в жару!
Ему сделалось вдруг необыкновенно уютно, будто находился он не в парке, спасаясь под деревом от грозы, а в собственном кабинете на любезном плоти диване, перелистывая «Вестник Европы» и покуривая сигарку у согревающего душу камина. «Как это хорошо! — думал он. — Вот так бы и простоял здесь, под дубом, всю жизнь, бок о бок с этой светловолосой богиней». Ему захотелось прочесть какие-нибудь стихи, но на ум ничего подходящего к случаю не приходило. Наконец вспомнились ему строчки, написанные им самим в далёкой юности, и он негромко продекламировал их:
Дождь стучит по стеклу, Хлещет листья берёз. Не видать никому Твоих трепетных слёз. Ты стоишь у окна Где-то там, далеко. День прожить без тебя, Милый друг, нелегко. И не я разбудил Ранним утром тебя — Это ветер блудил, Это шорох дождя.Он поглядел на Лотту. Она прижалась головой к стволу, щурилась на дождь и слушала. Он продолжал:
Вот босая идёшь По искристой траве… О ласкающий дождь, Я ревную к тебе! Стану веткой ольхи, Чтоб коснуться тебя. Видишь камни и мхи? Наступи — это я!