Чертово городище
Шрифт:
– Тебе-то, поди, страшилки не интересно слушать, а? А про то, какими еще словами городище прозывается, я не знаю и знать не хочу.
– Делать-то все равно нечего, – ответил Воронов.
– Нечего-нечего, – согласилась бабка. – Тебе про городище-то что знать надо?
– Мне? Да просто интересно. Люди говорят, а я и не понимаю – про что?
– Не понимаешь, так оно иной раз и к лучшему, – философски заметила бабка и уточнила. – Я ведь по-вашему, по-ученому, не умею говорить.
– А мне и не надо по-ученому, – усмехнулся Воронов. – Мне по-человечьи даже лучше будет. Глядишь,
– По-человечьи тоже заковыристо получится, да ладно, сам просил. Но говорить буду так, как сама слышала. Погоди, чай приготовлю.
Впрочем, чай она готовила прямо тут, а потому и рассказ почти не прерывала.
– Первый-то раз я это все услышала истинно так, как тебе сказала, от старшей сестры, а где там сказка, где быль – не знаю. Да тебе, я думаю, сказка и не нужна. А слух пошел в войну. Балясная-то на отшибе, новости сюда медленно идут, да и отсюда тоже. Молодых мужиков, конечное дело, в армию побрали. Остались или старые, или хворые, или совсем сопливые. В общем, для баб тоска в любую сторону. Как хошь, так и справляйся. А еще осенью, ближе к ноябрьским, привезли к нам эвакуированные семьи. Где с мужиком, где – нет. Из разных городов, но больше из Ленинграда и Москвы. Расселили по нашим, конечно. Не строить же для них новое жилье. Осень, холода идут, да и некому. Ихние-то мужики к такому делу не приспособленные. И люди эти были, видать, не из простых, потому что сразу начали сюда наезжать мужики молодые, бравые, но все в гражданском. Ну, особенно бабам веселее стало.
Нателла даже как-то по-молодому мотнула плечами и ухмыльнулась.
– Пока разместили всех, пока обустроились, зима началась. А те мужики-то так и продолжали наезжать. Для чего – не скажу, не знаю. Только бывало так: приедут ближе к обеду, пройдут по избам. Где просто зайдут-выйдут, где посидят, поговорят о делах разных. Иных приезжих – и мужиков и баб – вызывали в школу. До обеда в школе уроки, а после обеда всех домой отправляют, и учителей тоже, и какие-то там разговоры ведут. А еще так у них было: одни разговорами занимаются, а другие прямо с лыжами приезжают – и в тайгу. Для какой нужды – не знаю. Но дотемна, считай часа три-четыре, пропадают. Иногда на ночь тут оставались. Ночевали в школе. Говорили, будто кто-то к нашим бабам шастал, но сама не слышала, врать не стану.
Не знаю, с какого перепугу, а втемяшилось одному из этих мужиков настрелять соболей для жены. То ли от кого наслушался, что соболей тут полно, то ли еще что, не знаю, но стал он по деревне искать проводника, чтобы вместе на охоту пойти, да никого не нашел. Другим своим товарищам предлагал, да те отказались. А он еще говорит, дескать, такая охота будет, что и стрелять не придется, а мехов много можно взять.
Он, видать, как-то договорился со своими, потому что сразу как приехали, он на лыжи и в тайгу. Вернулся уже, когда темнело. Веселый – сказал, что теперь уж и жену и дочь в соболя оденет, надо только подождать.
Приезжали они раз в неделю – дней в десять. Такого, чтобы как по расписанию, не было. Вот он после этого раз приехал – никуда не ходил, второй раз приехал – никуда не ходил. А на третий раз снова отправился, но в одиночку. Утром вышел, обещал вечером вернуться, а вечером
Потом уж кто-то сказал, что доложили начальству, будто он самовольно отправился в тайгу да там и пропал. А, дескать, буран да снег все заровняли, и найти его не получилось.
– Вот такая история, – завершила рассказ бабка. – Понравилось тебе?
– Понравилось, – кивнул головой Воронов. – Рассказываешь ты хорошо, обстоятельно. Ты мне только вот что скажи, ты почему решила, что это каким-то боком касается вашего городища?
– А таким боком, что мужик этот перед тем, как первый раз пойти, расспрашивал про городище, да ничего не вызнал. А когда вернулся, посмеялся, мол, ничего не знаете о том, что вокруг есть! Деревенские, мол, и есть деревенские.
– И над чем он смеялся? Над кем конкретно? – продолжал спрашивать любопытный Воронов.
– Да откуда я знаю? – взвилась наконец бабка Нателла. – Ты вон Ирку спрашивай! Они это городище все вместе искали!
Воронов стал поворачиваться к Ирме, но и та уже забеспокоилась:
– Ничего мы не искали! Это у нас вроде игры было!
– Вроде игры? Как это? – успел спросить Воронов, но бабка сразу налетела на него:
– Да чего ты к ней привязался, как мильтон?
Воронов расхохотался:
– А и правда – «мильтон»! Я уж и забыл, что ментов так звали!
– Вот и вспоминай, кого как звали, – от души посоветовала старуха. – Чего ты к девке вяжешься?
Но «девка» сама вмешалась, продолжив:
– Тебе же Овсянников рассказывал, как все начиналось, рассказывал, что школьники помогали. Меня как раз тогда к бабе сюда привезли. Уже не первый раз, конечно, а все равно – новенькая, никого не знаю. Ну, тут Овсянников и пришел, дескать, что дома сидеть, иди – знакомься с ребятами. Вот и ходили по Балясной, собирали разные рассказы про старые времена.
– И много вам про это самое… – Воронов демонстративно с опаской посмотрел на бабку, – городище рассказывали?
– Да я вот сижу вспоминаю, – медленно проговорила Ирма. – Вроде, и много, а вроде, и ничего. Так как-то все было… к слову, что ли… будто вскользь.
– Это как?
– Ну, не про городище само – там никто не бывал, – а про то, что вот, дескать, а еще врали, будто… То есть понимаешь, – речь Ирмы становилась быстрее, увереннее. – Люди откровенничали про вранье. Сразу же предупреждали, что вранье пересказывают.
– А вы продолжали собирать?
– Так нам же Овсянников такое задание давал, мы и собирали.
Она подумала и продолжила уже торопливо, будто опасаясь что-то забыть:
– А ведь Овсянников это скрывал от всех!
– Ну, как он мог от всех скрывать, если вы открыто ходили и расспрашивали?
– Да нет. От нас-то ему что скрывать! И от деревенских тоже, – она задумалась. – Но скрывал! И нам велел не рассказывать никому. Говорил, мало ли что, сплетни пойдут, вы же ребята взрослые, понимать должны…