Чертово городище

Сандермоен Анна

– Эмма, моя супруга и хранительница очага!

И со словами «мы будем в кабинете, дорогая» прошел вперед.

Войдя в просторный кабинет, предложил:

– Выбирайте место по вкусу.

Увидев, как Ирма смотрит на кожаное кресло, стоящее в углу кабинета, предложил:

– Садитесь-садитесь! Выбор ваш! Кстати, я и сам люблю в нем сидеть, потому что поставлено в правильное место, – поощрил он Ирму.

И, пока она шла к креслу, продолжил:

– Вот я все ваше имя вспоминаю. Нет! Вы не напоминайте, я свою память проверяю. Имя у вас не так,

чтобы обычное, но и не совсем экзотическое. В те времена, когда вы были крохой, многие родители для своих дочерей – особенно дочерей! – имена выбирали такие, знаете ли, с иностранным оттенком. Например, скажем, Эльвира или Изольда. Девочки потом, известное дело, мучились, другие имена себе для повседневности выдумывали, но это уже…

Он, будто в бессилии, махнул рукой и сразу же выкинул ее вперед:

– Ирма? Ирма!

Ирма кивнула.

– Ну, значит, еще не вполне склеротик, – кивнул хозяин дома. – А вы, простите, молодой человек?

– Воронов. Алексей Леонидович Воронов. Друг Ирмы, – приподнялся Воронов.

– Судя по ароматам, идущим от вас, вы оба курите, так что позволю себе предложить вам…

Скорняков взял со стола деревянную шкатулку, наполненную сигаретами, поднес гостям.

Пояснил:

– Сам набиваю из разных табаков. Люблю, знаете ли, натуральный табак, а не нынешнюю химию. Пробуйте.

После чего и сам сел, закурил:

– Ну, полагаю, церемонии завершены – к делу! Хотелось бы узнать, зачем я вам понадобился? Да и вообще обо всем, что там произошло.

Успокоившаяся в тиши кабинета Ирма не спеша, довольно подробно рассказала обо всем, что случилось, а Скорняков слушал, кивал и время от времени уточнял некоторые обстоятельства произошедшего, а по окончании рассказа развел руками:

– Все равно не могу понять, как пролегла линия ко мне?

Он смотрел на Ирму, но ответил Воронов:

– Вы должны понять и простить Ирму. Она, конечно, восприняла все, что случилось, близко к сердцу, до сих пор не может прийти в себя. Я это знаю точно, потому что мы всю ночь добирались сюда, и поведение Ирмы… Сами понимаете…

Скорняков кивнул и хотел что-то сказать, но Воронов продолжал:

– Конечно, она кое-что упустила, поэтому мне как человеку постороннему будет проще. Дело в том, что за несколько минут до смерти, точнее, до убийства Ивана Герасимовича, мы его видели. Он спешил – как оказалось, навстречу своей смерти, – но подошел к нам и предупредил об опасности. Могу сказать, что в тот момент он это опасностью не считал.

– Почему вы так думаете? – живо перебил Скорняков.

– Если бы он думал об опасности, он рассказал бы нам больше. Это во-первых. Во-вторых, он бы, не исключено, попросил помощи. Например, у меня, потому что я ему попался на пути. Во всяком случае, это было бы естественно. А он ни слова не сказал и ничем не выказал свою тревогу.

– Да, пожалуй, – согласился Скорняков.

– Поскольку он ничего не сказал, мы с Ирмой подумали, что дело, которое обернулось смертью, было для Овсянникова обычным. Значит,

с этим как-то связаны люди ему известные.

Воронов смотрел на хозяина дома, и тот согласился:

– Да, вполне логичное соображение. А дальше? Как я-то тут привязан?

– А дальше все просто: мы с ним разговаривали только один раз, если иметь в виду долгую беседу, и я услышал от него лишь две фамилии. Вашу – в том числе. Последствия логичны? – снова спросил Воронов Скорнякова.

– Да-да. Но логично и мое предположение, что вы сейчас назовете и второе имя, не так ли?

Воронов, пока говорил, настолько увлекся, что почти согнулся, сильно подав плечи вперед. Теперь же он с облегчением выпрямился:

– Именно так, если вы не против.

– Отнюдь. Отнюдь.

– Вы могли бы хоть что-то вспомнить о человеке по имени Клевцов, конечно, в связи с Иваном Герасимовичем?

Повисло молчание, которое после долгой паузы прервал Скорняков:

– Борис Борисович Клевцов – человек в нашем городе весьма и весьма известный. Да что там Город, он – личность серьезного масштаба. Хотя должность его довольно невелика. Он проректор местного университета. А карьеру свою он начал как раз на археологических раскопках возле Балясной. Так что на ваш вопрос я ответил, друзья мои.

Безо всякого перехода предложил:

– Давайте пить кофе, а Эмму я попрошу приготовить бутерброды.

И вышел из кабинета.

Вернувшись, улыбнулся:

– Во всяком случае, теперь я точно знаю, что вы приезжие.

И, посмотрев на них так, будто вычислял степень допустимой откровенности, сказал:

– Ну а судя по тому, как вы осторожны в словах своих, вы тоже ищете «чертово городище».

Глава 8

– Странное свойство человеческой личности – верить в сказки, – улыбнулся Михаил Иванович Скорняков, возвращаясь в свое кресло после чаепития.

– Мы ведь с Ваней сошлись на краеведении и, можно сказать, совсем случайно. Лет двенадцать назад устроил местный университет такие, знаете ли, научно-практические чтения. Ну, вроде сухарика, брошенного ученым сообществом нашей братии – краеведам. Дескать, допускаем до светлого лика своего.

– А вы ученое сообщество не весьма жалуете? – уточнил Воронов.

– В этом у нас c ученым сообществом полная взаимность, – улыбнулся Скорняков. – Как бы вам объяснить. Позвольте напомнить вам историю открытия Шлиманом Трои. Купец Генрих Шлиман, увлеченный творениями Гомера, решил отыскать легендарную Трою, где греки сражались с троянцами из-за Елены Прекрасной. Говорят, будто он тщательно изучил все тексты древнегреческих авторов и, осмыслив имеющиеся там указания о местонахождении Трои, отыскал ее. Отыскал, что подтвердило и истинность рассказов Гомера, раскопал и обнаружил ценнейшие предметы, в том числе, и настоящие произведения искусства, драгоценности, еще раз, так сказать, материально подтвердив сам факт всех событий. Казалось бы, торжество науки, ан нет!

Конец ознакомительного фрагмента.