Червонные сабли
Шрифт:
2
Задолго до обеда Третий Дом Советов опустел. Многие делегаты решили пожертвовать хлебом насущным, лишь бы занять в Свердловке места поближе к президиуму.
Малая Дмитровка - улица короткая, тихая, зеленая. В самом ее конце, не доходя Страстной площади, на левой стороне стоит величественный дом с полуколоннами, высокими окнами и двумя стеклянными, похожими на фонари подъездами. В царское время здесь помещался московский Купеческий клуб. По вечерам сюда подкатывали роскошные экипажи с именитыми гостями, владельцами крупнейших московских
– Гаро, лаваш захватил?
– потешались друзья-коммунары.
Гаро изобразил на лице испуг и воскликнул:
– Вай, вай, забыл хурджин под подушкой!
– И сам рассмеялся своей шутке.
У входа в Свердловку собралась огромная толпа: шла проверка документов, и Ленькиных коммунаров затерли.
Когда прошли в нижний вестибюль, там тоже было тесно. Раздевалка не работала. Да и не хотелось никому снимать боевых папах и буденовок, чтобы не утратить бравого вида. Всюду мелькали серые шинели, рабочие куртки, красные косынки девушек.
Делегатов и гостей встречал огромный, во всю стену, плакат. На нем был изображен красноармеец с винтовкой; он указывал на каждого входящего пальцем и спрашивал: «Ты записался добровольцем?»
На верхний этаж вела широкая беломраморная лестница с гладкими, тоже мраморными перилами. Люди толпились на ступенях, курили у табличек: «КУРИТЬ ВОСПРЕЩАЕТСЯ», спорили о повестке дня.
Ленька был в шинели и буденовке, которые дал ему Махметка. Маузер пришлось сдать на хранение, даже шпоры он снял и оставил в общежитии. Не хотелось обращать на себя внимание.
На втором этаже было просторное фойе с высокими потолками и люстрами. Здесь тоже было многолюдно. Стены празднично украшены кумачом. Леньке бросился в глаза лозунг: «Врангель - фон. Врангеля - вон!»
Давно пора прикончить гада, только это не просто...
Понравился Леньке лихой кавалерист на красном плакате. Он мчался на коне, с развернутым знаменем, а надпись звала: «Пролетарий, на коня!»
На какое-то мгновение сердце сдавила тоска: промелькнула в памяти картина гибели Валетки, его предсмертное ржание и глаза, смотревшие почти по-человечески...
В зрительный зал были распахнуты три высокие двери. Входили и выходили делегаты с вихрастыми чубами, исхудалыми, но мужественными лицами. Из зала доносились песни и неумолчный гул голосов. Оказалось, что заняты все места и даже проходы между рядами. Делегаты и гости сидели на подоконниках, кое-кто уселся прямо на полу вокруг сцены. Весть о предстоящем выступлении Ленина вызвала такой наплыв молодежи, что поместиться всем было невозможно.
Ленька заметил, что из первых рядов кто-то махал ему платком. Это была Оля воронежская, она жестами сообщала, что заняла места для всех коммунаров, но в это время его перехватила Надя и увела с собой.
Съезд еще не открывался, и делегаты пели песни, разговаривали. Волжане затянули свою раздольную русскую:
Из-за острова на стрежень,
На простор речной волны...
В другом конце питерцы
Смело мы в бой пойдем
За власть Советов
И, как один, умрем
В борьбе за это!
Озорное соревнование разгоралось - кто кого перепоет:
Что ты, что ты,
Что ты, что ты,
Я солдат девятой роты,
Тридцать первого полка!
Ламцадрица, гоп ца-ца!..
Вступила в спор еще одна группа: объединились ивановцы, владимирцы, калужане. Ими дирижировал Митя Азаров:
...Грудью вперед бравой!
Флагами небо оклеивай!
Кто там шагает правой?
Левой!
Левой!
Левой!
Запели украинцы свою баррикадную:
Наш паровоз, вперед лети!
В Коммуне - остановка...
В гуле голосов потонул председательский звонок. Отовсюду в зрительный зал устремились делегаты.
– Даешь тишину!
Группа Мити Азарова не сдавалась и продолжала скандировать:
Нам, солдатам Ле-ни-на,
Унывать не ве-ле-но!
Гаро, поднявшись с места, искал Леньку в переполненном зале; кавказцы заняли для него стул, а он куда-то исчез. В это время Ленька находился в фойе со своими земляками. Они писали обращение «К молодежи Донбасса». На юге положение сложилось тревожное: Врангель взял Волноваху, окружает Юзовку. Надо было от имени комсомольского съезда поднять шахтерскую молодежь на отпор врагу.
– Надя, помнишь, в Юзовке жила на нашей улице сестра Абдулки Цыгана - Тонька?
– Помню, а что?
– Она тоже могла бы подписать обращение.
– А разве она здесь, на съезде?
– Не видел. Но знаю, что она в Москве, на рабфаке. Говоря это, Ленька почему-то стеснялся: еще подумает Надя бог знает что. А она сказала серьезно:
– Ладно, найдешь ее - присылай ко мне.
Фойе заметно опустело. Двери в зал закрывали, заседание начиналось. Вместе с ребятами из Донбасса Ленька поспешил в зал. Он на ходу присматривался к девушкам: вдруг в самом деле Тоньку увидит. Она ведь отчаянная, не пропустит такого события - любыми путями проберется на съезд.
В зале невозможно было протиснуться. Леньку застал на полпути голос председателя съезда:
– По поручению ЦК Третий съезд Российского Коммунистического Союза Молодежи объявляется открытым!
Аплодисменты раскатились по залу, все поднялись и грозно запели:
Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов!
Ленька пел вместе со всеми:
Кипит наш разум возмущенный
И в смертный бой вести готов.
Вспомнился туманный рассвет Орехова, истерзанные пытками пленные курсанты. Они стояли на краю могилы и пели гимн коммунистов. Теперь эту великую песню поют комсомольцы, точно они подхватили знамя погибших и несут его дальше, к новым боям...